Джейн Фэйзер - Почти невинна
Магдалена задумалась. Предстоящее испытание не позволит ей отвлечься. Нужно быть собранной и спокойной, а с Зои это вряд ли получится. Малышка — ее сила и одновременно слабость, и она не может позволить себе проявить эту слабость перед врагами.
— Клянись на кресте, который висит у тебя на шее, что мой ребенок останется цел и невредим, — тихо произнесла она.
Монахиня сжала распятие.
— Клянусь. В ваше отсутствие девочка будет жива и здорова. Если желаете, я останусь с ней. Мужчины вас проводят.
Магдалена осторожно положила ребенка в колыбель, получше укутала. Зои сонно моргала, по-видимому, вполне довольная такой заботой. Магдалена поцеловала ее в лоб и выпрямилась.
— Так и быть. Оставляю ее на твое попечение.
Как ни странно, их роли переменились, и теперь она была главной и принимала решения, вместо того чтобы следовать чужим приказам. Это придавало ей храбрости.
Она вышла из комнаты, и монахиня бережно прикрыла за ней дверь. Это немного успокоило Магдалену: значит, женщина все-таки заботится о Зои и не хочет напугать ее стуком. Стражники молча встали по бокам Магдалены и повели по бесконечным коридорам, мимо сновавших туда и обратно пажей и челяди. В отличие от них рыцари и солдаты шагали неспешно, но целеустремленно, а монахи шествовали с некоторым достоинством. Никто не обращал особого внимания на женщину и двух стражников: вероятно, подобные сцены не были редкостью в этой крепости, в которой кипела как мирская, так и религиозная жизнь.
У двери, врезанной в стену бастиона, провожающие остановились. Один постучал, и дверь немедленно отворилась. Стоявший на пороге мужчина улыбнулся своей змеиной улыбкой.
— Какое удовольствие видеть вас, кузина! Прошу, заходите!
Шарль поклонился и широко развел руками.
Магдалена привычно ощутила исходившее от него зло, но уже успела к этому привыкнуть и хорошо приготовилась к первой встрече. Однако ничто не могло подготовить ее к настоящему валу коварства и подлости, ударившему прямо в лицо, едва она прошла мимо кузена и уставилась в лица еще четырех мужчин, находившихся в круглой комнате за прямоугольным столом, стоявшим в самом центре. Тонкие лучи света тянулись из окон, пробитых по всем стенам на уровне глаз. Четыре пары одинаково серых глаз уставились на женщину, нерешительно остановившуюся на пороге.
— Добро пожаловать в семью твоей матери, Магдалена, дочь Изольды, — заговорил массивный немолодой человек, восседавший во главе стола. Никто из мужчин не соизволил подняться при ее появлении. — Я Бертран де Борегар, брат твоей матери и старший в роду. Ты будешь обращаться со мной почтительно, как того заслуживает твой дядя и глава семьи.
Значит, он ее дядя. Видимо, так и есть, если судить по его лицу. Нет, он мало похож на нее, и все же что-то безошибочно подсказывало ей, что в их жилах течет одна кровь. Совсем как в тот раз, когда она впервые увидела Шарля д'Ориака. Законы вежливости требовали, чтобы она представилась и склонилась перед дядей.
Магдалена презрела законы вежливости.
— Меня привезли сюда насильно.
— Тебя отобрали у родных без их согласия, так что пришлось вернуть украденное.
Голос звучал резко, но она чувствовала, что повелительный тон привычен для него и что пока он не рассержен ее отказом выполнить требование.
— Я никогда не знала семью моей матери. И не понимаю, почему меня в детстве увезли от нее.
Она держалась очень спокойно, хотя ощущала присутствие Шарля за спиной, так близко, что его дыхание колыхало волоски на затылке. По коже снова поползли мурашки, но она уже знала, чего можно от него ожидать, и на несколько минут выбросила его из головы и сосредоточилась на незнакомом мужчине с мохнатыми седыми бровями и большим острым носом.
— Со временем тебе все объяснят. А пока ты должна знать свое место в семье.
— Я дочь герцога Ланкастерского, — гордо ответила она, вскинув голову. — И ему обязана дочерним почтением.
Она шагнула к торцу стола и оперлась ладонями о прохладную поверхность дубовой столешницы.
В воздухе блеснула кроваво-красная вспышка, словно лучи солнца отразились от чего-то прозрачного, и в следующее мгновение она изумленно уставилась вниз. Между указательным и средним пальцами руки подрагивало лезвие кинжала. Рубиновый глаз змеи зловеще мигал. Невозможно поверить, что острие не пригвоздило ее палец к столу, и все же она не чувствовала боли и не видела крови.
Магдалена медленно подняла возмущенный взгляд на человека, сидевшего на противоположном конце.
— Не отвлекайся! — посоветовал он. — Ты слишком много говоришь и слишком плохо слушаешь.
Магдалена с трудом сглотнула слюну, провела языком по пересохшим губам и осторожно отняла руку. Красная капелька выступила там, где острие задело кожу среднего пальца. Молчание в комнате казалось оглушительным.
— Господин мой дядя, — выдавила она наконец, склонив голову.
Шарль перегнулся через ее плечо, вытащил кинжал и послал по столу дяде. Магдалена успела заметить, что вся столешница испещрена зазубринами, точно такими, как только что появившаяся. Ощущение нереальности усилилось. Случившееся явно считалось обычным методом укрощения непокорных.
Бертран положил кинжал у своей правой руки.
— Племянница, мы приветствуем тебя. Это мои сыновья, твои кузены. — Он лениво указал на остальную троицу. — Жерар, Марк и Филипп. Шарля ты уже знаешь. Его мать приходилась сестрой мне и Изольде.
— Чего вы хотите от меня?
Она заставила себя задать вопрос, не опуская головы, несмотря на тяжелый ком ужаса, леденивший живот.
— Как чего? Твоей преданности де Борегарам, племянница, — мягко пояснил Бертран, откинувшись на спинку стула. — Ты одна из нас. И, как твоя мать до тебя, принадлежишь нам. Мы примем тебя с распростертыми объятиями.
Объятиями змеи.
Ее взгляд не отрывался от головки ядовитой гадины на рукоятке клинка, и злоба и недоброжелательность родных словно клубились вокруг, не давая дышать.
— Я Плантагенет! — произнесла она, собрав последние капли мужества, последние крохи сопротивления, по-прежнему глядя на клинок. Зная, что в следующий раз прольется кровь.
Но Бертран не сделал попытки взять оружие. Только уставился на нее прищуренными глазами. И голос неожиданно стал еще мягче:
— Ты родилась в этой самой комнате, дочь Изольды.
— Здесь?! — Она всегда знала, что родилась во Франции, но не спрашивала о подробностях, а ей самой никто и ничего не говорил. — В этой комнате?!
Она оглядела круглое помещение, толстые каменные стены, вымощенный плитами пол, огромный очаг, теперь пустой. Но зимой в нем наверняка горело жаркое пламя.
