Лора Бекитт - Мотылек летит на пламя
Поднявшись наверх, Сара перебрала свой гардероб. Янки не тронули ее нарядов, и хотя многие платья выглядели почти как новые, она поняла, что не сможет их надеть. Дело было не в том, что они наверняка вышли из моды: довоенные платья казались лоскутьями прошлой, навсегда исчезнувшей жизни, неким печальным напоминанием о том, что никогда не вернется.
Сара без сожаления закрыла дверцы и повернулась к Айрин:
— Поеду в чем есть. В конце концов мне не от кого скрывать свою бедность.
Она была права: сейчас мало кого волновала чужая нищета. У всех хватало своих несчастий.
— Велю Дейву запрягать, — добавила Сара и рассмеялась, поняв, что запрягать некого: в усадьбе не осталось ни одной лошади.
— Пойдем пешком, — сказала Айрин. — А там, быть может, нас кто-нибудь подвезет.
Они брели по обочине, как беженки, покорные неизбежной и неодолимой силе. Высокие стебли травы неподвижно стояли вдоль дороги, над головой застыли облака. Сара прислушивалась в надежде услышать скрип повозки, стук копыт, а то и еще какой-нибудь звук из прошлого, долетевший через заброшенные поля, но было тихо.
«Нам не из чего строить будущее», — думала она, с трудом отгоняя слезы жалости, жалости к своей собственной доле.
В конце концов их все-таки подвез старик с заморенной лошаденкой и старой разбитой повозкой, которая тащилась по дороге, как большая серая черепаха.
В облике города что-то неуловимо изменилось, и не только потому, что многие здания были разрушены. Его душа стала другой.
Хотя Сара надеялась, что улицы Чарльстона больше не почернеют от копоти, что постепенно на них стихнет вдовий плач, что со временем по обеим сторонам дороги вырастут новые дома, она понимала, что прошлого не вернуть.
К сожалению, им не удалось отыскать человека по имени Хейт. Вероятно, его ремесло умерло вместе с отменой рабства, да и бездомных темнокожих ребятишек развелось столько, что при желании можно было взять в дом любого, если в том была какая-то нужда и если в этих домах еще оставалась еда.
Айрин смотрела в землю, покрытую обломками кирпичей, будто ждала, что перед ней неожиданно разверзнется подземный ход, который приведет ее сперва к Хейту, а потом и к сыну.
— Иди поговори с нотариусом. Я подожду тебя на улице, возле лавки, — сказала она Саре.
Когда Сара скрылась из виду, Айрин вошла в помещение. Она не собиралась ничего покупать не только потому, что у нее не было денег. Просто все, что до сей поры имело хотя бы какой-то смысл, перестало существовать. Если б сейчас за ней пришла смерть, Айрин приняла бы ее без страха, ибо все равно ощущала себя так, будто из нее окончательно выжали жизнь.
Следом за ней в лавку вошла хорошо одетая молодая мулатка и принялась выбирать какие-то мелочи. Хозяин сделал недовольное лицо, однако темнокожая покупательница не обратила на это никакого внимания.
Вскоре к мулатке присоединился мужчина в синем мундире офицера армии Союза, и Айрин с удивлением отметила, что он тоже не белый. Ему шла форма, а его профиль казался удивительно благородным. Капля африканской крови придавала его красоте нечто такое, что было трудно передать словами и от чего было невозможно отвести глаз.
Когда он негромко заговорил со своей спутницей, Айрин вздрогнула. Сперва она восприняла это как знак окончательного поражения и последнюю каплю боли, но потом поняла, что получила подарок судьбы: сумела увидеть Алана, смогла узнать, что он жив и что у него все в порядке.
Алан и, вероятно, его новая возлюбленная. С таким же прошлым, с таким же цветом кожи.
То был осколок чужой жизни, картинка из будущего, удивительный сон. Айрин нисколько не удивилась тому, что эти люди ее не заметили. Они пребывали в ином времени, они ушли далеко вперед, тогда как она оставалась на месте.
Айрин слышала их разговор.
— Пароход отходит завтра. Ты не передумал?
— Нет.
— Осталось получить пособие и можно трогаться в путь.
Женщина уверенным жестом положила руку ему на локоть. Ее темные глаза излучали любовь.
Отвернувшись от мулатки, Алан попросил торговца показать женские шали и выбрал одну, из тончайшего кашемира, с восточным рисунком, насыщенную цветом, которого так не хватало окружающему миру. Айрин подумала, что эта шаль замечательно оттенит смуглую красоту его спутницы.
Она вышла наружу и почти сразу столкнулась с Сарой.
— Все напрасно, — устало проговорила та. — Темру выставят на шерифских торгах. Нам там нечего делать, потому что от наших денег толку не больше, чем от охапки сухих листьев. Лучше купить на них каких-нибудь мелочей. Зайдем в лавку? У меня даже шпилек нет.
— Только не в эту. В другую, — сказала Айрин, и Сара покорно кивнула.
Они очутились в лавке, над входом в которую красовалась вывеска «Универсальный магазин». Здесь было светлее и просторнее, чем в первой, и продавалось буквально все: ткани, фарфор, кухонная утварь, мебель, галантерея.
В лавке распоряжалась молодая негритянка: гоняла приказчиков, чернокожих парней, ругала мальчишек-посыльных. При этом она выглядела страшно довольной и явно пребывала в своей стихии. Ее платье было ярким, как флаг, на шее и на руках поблескивали крупные дешевые украшения.
Сара застыла, как столб, потому что узнала свою бывшую горничную.
Айрин горько расхохоталась. Сперва она увидела Алана в синем мундире, а теперь — Касси за прилавком универсального магазина!
Очевидно, негритянку задел ее смех, потому что она подбоченилась и сказала:
— Пожалуй, стоит повесить объявление: «Бывшим хозяевам товары не отпускаются».
— Мы ничего у тебя не купим, — заявила Сара.
Касси злорадно усмехнулась.
— Потому что у вас нет денег!
— Не только поэтому. Этот магазин открыт на деньги, вырученные от продажи ворованного! Все те кольца, ожерелья и серьги, что сержант Трамбал снял с южанок, омыты их слезами!
— А кто оплатит мои слезы, годы рабства, когда я не была свободна ни в движениях, ни в словах, ни даже в мыслях!
— В любом случае, Касси, ты — дрянь, — изрекла Айрин.
— Мы еще посмотрим, кто есть кто! Это будет видно по тому, кто с чем останется! — заявила негритянка.
Когда они вышли из лавки, Сару била дрожь.
— Она до сих пор меня ненавидит! За что? Они все возьмут в свои руки, будущее за ними.
— Ты имеешь в виду — за черными?
— Нет, не важно, за черными или белыми. За такими, как Касси.
На обратной дороге они молчали. Айрин пыталась закрыть свое сердце перед тем, что связывало ее с прошлым, на еще более крепкий замок. Затолкать воспоминания о встрече с Аланом в самый далекий уголок памяти, уверить себя в том, что это было видение, сон. Пыталась и… не могла.
