Бренда Джойс - Игра
Она глядела на него без улыбки.
— Вы очень изменились с тех пор, когда я в последний раз вас видел, — сказал он, со вздохом откидываясь на подушки. — А я все еще слабее новорожденного котенка.
— Верно, — сказала Катарина. — Но вы быстро поправляетесь и через несколько дней уже сможете вставать.
— Как мне благодарить вас, — сказал Хью. — Вы спасли мне жизнь.
— Я заботилась о вас точно так же, как заботилась бы о любом другом. Вам не требуется меня благодарить, — ответила Катарина.
— Может, я придумаю, как это сделать. — Хью испытующе смотрел на нее.
Катарина пожала плечами и вздрогнула, заметив стоящего в дверях Лэма.
Она улыбнулась и сразу подошла к нему. Он обнял ее одной рукой:
— Я никогда не перестану удивляться вам, Кэти.
— Пока вы остаетесь на моем острове, — я прошу только об одном, — спокойно сказал Лэм. Он и Бэрри были в холле одни и сидели в креслах перед очагом. Оба потягивали виски.
— Просите что угодно, — сказал Бэрри, — потому что я обязан вам и Кэти свободой и жизнью.
— Катарина не знает, что я связан с Фитцморисом, и я предпочитаю, чтобы она оставалась в неведении.
Бэрри с удивлением уставился на него:
— Разве она не спрашивала, как я мог оказаться на вашем корабле, к тому же раненый?
— Да, конечно. Я солгал ей. Я сказал, что привез вам припасы на зиму и что на вас напали бандиты. — Лэм без улыбки смотрел в свой бокал.
— И она вам поверила?
— Да, поверила, — ответил Лэм. — Так лучше. Скажи я ей правду, она бы меня не поняла.
— И неудивительно, учитывая, что Фитцморис хочет узурпировать то, что принадлежало ее отцу, — согласился Бэрри.
Катарина застыла у входа в холл. Она слышала каждое слово. Блюдо с мясным пирогом выпало из ее рук. Пирог рассыпался по полу, блюдо с лязгом откатилось в сторону.
Лэм связан с Фитцморисом? Нет, это невозможно!
Мужчины вскочили на ноги. Лэм обернулся и побледнел, увидев стоящую на пороге Катарину.
Не веря своим ушам, Катарина ошарашено уставилась на него.
— Лэм, — хрипло прошептала она, — скажите, что это неправда.
— Я думаю, что вы не поняли, Кэти, — вполголоса сказал он.
— Я слышала ваш разговор с Хью от слова до слова. Каким образом вы связаны с Фитцморисом?
— Дорогая, все совсем не так…
Ее чувства были в смятении: недоверие переросло в ярость и наконец в панику.
— Нет! Скажите мне правду, скажите сами, не то я пойду в поселок и стану расспрашивать каждого матроса, который с вами плавал, о ваших долгих тайных походах!
— Вы не поняли, — настаивал Лэм.
Катарина видела в его глазах страх и отчаяние, и у нее разрывалось сердце. Она обратилась к Бэрри:
— Хью?
Бэрри только широко раскрыл глаза.
— Чем он занимается, Хью?
Когда он не ответил, побледнев больше прежнего, она крикнула:
— Отвечайте, Хью, вы мне обязаны жизнью! Бэрри медленно поднялся на ноги.
— Я и Лэму обязан жизнью, Кэти.
Катарина повернулась к мужу, сжав кулаки. Она чувствовала боль в сердце. Ее охватил беспримерный, всепоглощающий ужас.
— Как я не поняла вас, Лэм? Как?
— Моя поддержка Фитцмориса, — сказал он, — просто уловка.
Катарина уставилась на него. В это мгновение весь ее мир рухнул. Его слова были откровенным признанием вины.
— Значит, вы этого не отрицаете? Вы оказываете помощь злейшему врагу моего отца?
— Катарина… я помогаю ему, но это совсем не то, что вы думаете. Я руководствуюсь интересами вашего отца.
Боже! Он помогал Фитцморису.
— Интересами моего отца? — прошептала она. Ее глаза наполнились слезами. О Боже, как такое могло случиться? Как мог Лэм предать ее? Ведь он был ее мужем!
Лэм говорил вполголоса, успокаивающим тоном, но Катарина повернулась к нему спиной, закрыв лицо руками. Ее всю трясло. Она не слышала ни единого слова. Лэм, которого она любила, поддерживал Фитцмориса, когда всего несколько месяцев назад она просила его помочь ее отцу. Он солгал, сказав, что помогает Фитцджеральду, просил ее довериться ему. И она доверилась.
Значит, Лэм ее не любит. О Господи!
Бэрри вышел из комнаты, оставив их одних, но Катарина этого не заметила.
— Катарина, — прошептал Лэм, крепко обхватив сзади ее плечи, — я пытаюсь объяснить вам эту игру. Вы должны меня выслушать.
Катарина вырвалась и повернулась к нему с искаженным от ярости и ненависти лицом.
— Здесь нечего объяснять! Ублюдок! Обманщик! — Она набросилась на него с кулаками.
Лэм стоял молча, не двигаясь, пока она с рыданиями колотила его по груди, оплакивая потерю любви, которой никогда не существовало, выплескивая непереносимую боль из-за его предательства. Заливавшие ее глаза слезы не дали ей разглядеть его слез.
— Я пытаюсь объяснить вам, почему весь этот год я снабжал Фитцмориса, — без всякого выражения сказал он. — Но вы отказываетесь понимать, отказываетесь доверять мне. Вы не слышали ни единого слова из того, что я говорил.
Катарина уставилась на него, потрясенная еще больше, в полном отчаянии. Он целый год снабжал папистского фанатика? Значит, он стал союзником кузена ее отца сразу после того, как встретился с ней?
— Нет! — Она подняла ладони, словно отталкивая его. Никогда еще ни к кому она не испытывала такой ненависти. — Не дотрагивайтесь до меня!
— Вам необходимо выслушать меня, — сказал Лэм в порыве гнева, опустив руки.
— Я больше никогда не стану вас слушать! — воскликнула она, желая причинить ему такую же боль, какую он причинил ей. Но она не могла, потому что любила его, а он ее не любил!
— У меня есть план, Катарина, — начал Лэм с таким серьезным, таким искренним выражением, что Катарина отступила на шаг.
— Нет! — выкрикнула она. И зачем только она сожгла письмо своего отца! Ей так хотелось сейчас ткнуть ему в лицо этим письмом.
— Катарина, мой план был опасен и трудно выполним, и его первым этапом было укрепление позиций Фитцмориса, — заговорил Лэм, не сводя глаз с ее лица.
— Нет! — снова выкрикнула Катарина. Слабая надежда в ее сердце заставляла выслушать его, но Катарина отказывалась внимать его словам.
— Вы возбуждены, и я вас отлично понимаю. — Он подошел к сервировочному столу и налил виски в бокал.
— Вы меня не понимаете, вам этого не дано! — голосила Катарина, следуя за ним.
Он повернулся к ней, протягивая бокал.
— Выпейте.
Катарина выбила бокал из его руки. Они уставились друг на друга.
— Я не хочу причинить вам боль, — сказал Лэм. — Я никогда бы не сделал вам больно.
— Вы не можете сделать мне больно, — нелогично заявила Катарина, заливаясь слезами. — Видите ли, мы с вами похожи. — Она горько рассмеялась. — Оба готовы рисковать, оба готовы притворяться, готовы использовать друг друга для своих личных целей.
