Поездом к океану (СИ) - Светлая Марина

Впрочем, он и так был при параде. К полудню им необходимо было добраться до Елисейского дворца и получить наконец очередной кусок железа. О представлении к награде Юбер узнал еще в Сайгоне. Де Тассиньи телеграфировал, что решение принято на высочайшем уровне. Позднее стало известно, что свои военные кресты они получат еще и в присутствии президента IV Республики, потому он и торопился так сильно с отпуском. Не нужно обладать особенными мозгами, как бы их нынче ни расхваливали, чтобы понимать, что, в сущности, одной рукой приласкают, чтобы другой тут же выдать следующее назначение. Назначение не заставило себя долго ждать, кажется. В итоге оно получено даже раньше награды, ценность которой подполковник Юбер считал сильно преувеличенной, но и отказаться от которой было нельзя.

Впрочем, новое задание захватило его куда сильнее того, что происходило с ним в ту минуту. Однако по прибытии к месту проведения церемонии не мог не озираться по сторонам — в Елисейском дворце он оказался впервые, а когда де Тассиньи, выбираясь из авто, легко двинул локтем ему в бок и заявил: «Хотя бы поглядите, как здесь все выглядит после реставрации, а то ведь между своими самолетами и кораблями совсем ничего не успеваете», — Юбер лишь усмехнулся, многозначительно промолчав. Ей-богу, знали бы булочники, куда жизнь приведет их детей!

Сама церемония вручения наград прошла довольно скоро и со всеми полагающимися почестями. Кроме раздачи побрякушек, было объявлено о нескольких повышениях, что сопровождалось аплодисментами гражданских лиц, присутствовавших в тот день на первом этаже резиденции Президента, использовавшемся для церемониальных мероприятий. Улыбка, как приклеенная, не сходила с уст подполковника, а де Тассиньи, в который раз оказавшийся поблизости по завершении официальной части, коротко брякнул: «И все же вы засиделись с вашими способностями».

«Зато получаю награды за то, что пособничаю массовому убийству людей на другом конце света», — ответствовал Юбер, теперь уже улыбаясь сухо и устало. Но положено было пить шампанское, и он его пил всего в нескольких шагах от Венсана Ориоля и Жюля Мока[3], ощущая, что слепнет от вспышек фотокамер.

«Бросьте, мы оба знаем, что награду вы получили за другое».

Да, за другое. За успешную операцию в переброске вооружения на передовую при Винь-Йене. Там был ад, там была мясорубка. В Сайгон оттуда Юбер вывозил на борту раненых, и все ему казалось, что никогда никакой войне не закончиться. Так и возить грузы туда-сюда, туда-сюда. Оружие-медиков-раненых-продовольствие-технику-инженеров-оружие. В этом вся жизнь. Господи боже, как хорошо, что она конечна и не так уж длинна.

Юбер улыбнулся кому-то и снова попал в объектив. Хрипловатый голос окликнул его: «Господин подполковник, на минуточку!» — и он обернулся. Тонкие пальцы, державшие корпус фотоаппарата. Красной помадой накрашенные губы. Убранные назад темные кудри. Узко, но ладно сидящая по фигуре военная форма.

Анри кривовато усмехнулся. Когда делали коллективное фото сразу после награждения, он ее уже видел. Она стояла впереди и фотографировала.

Говорили, что она снимала все подобные мероприятия с первыми лицами государства — сначала была рекомендована руководством КСВС, потом просто понравилась нужным людям из высшего командования. Фото для прессы и фото для архивов. Пятилетний контракт не истек. Отпуск был кратким. Она все еще работала на вооруженные силы.

Никто ее тогда не тронул, подполковник Юбер сдержал слово. Генерал Риво вновь забрал под свое крыло, дал подлечиться, окрепнуть и снова выпустил летать. Для нее все закончилось вполне благополучно, впрочем, как всегда.

Аньес де Брольи отняла лицо от фотоаппарата и широко улыбнулась, подмигнув подполковнику.

— Здравствуй, — кивнул он ей так, будто бы они были славными приятелями.

— Здравствуй, — шагнула она к нему и подала руку для пожатия.

Он же, по своему обыкновению, наклонился и галантно коснулся ладони губами. Улыбки обоих стали еще шире.

- Прими мои поздравления, — проворковала Аньес, и у него едва не свело скулы от доброты, прозвучавшей в ее голосе. — Следующая ступень — полковничьи погоны?

— Кажется, нынче все этого ждут, а я не спешу оправдывать чужих надежд.

— Все равно однажды им быть. Ты все так же нравишься моим объективам.

— Какая жалость, что только им!

— Полагаю, что не только.

— Как поживает Робер? Ты хотя бы успеваешь видеться с ним?

— Я сейчас не так уж сильно загружена, а он с мамой. Растет понемногу.

— Все еще здесь, в Париже?

— Да, конечно, он слишком маленький, куда его отпускать?

— Некуда, — согласился Юбер и усмехнулся. Потом как-то неопределенно повел головой в сторону Бертрана и проговорил, устало, будто докучливой кошке: — Ты простишь, мне нужно…

— Да, мне тоже, — тут же весьма охотно согласилась Аньес и помчалась со своим фотоаппаратом к другим гостям, а Юбер вместо Бертрана медленно поплелся к де Тассиньи. Совсем в другом направлении, чем указывал де Брольи. Антуан же в этот самый момент наблюдал за ним, продолжая общение с кем-то из генералов. Приличия соблюдены. А большего им не положено.

— Черт дери, есть ли хоть что-то, что способно сделать ее хуже? — рассмеялся де Тассиньи немного позднее, после смены еще двух военачальников в их компании и когда они остались вдвоем. Все знали: подполковник дружен с государственным мужем.

— Что? — рассеянно переспросил подполковник.

— Де Брольи! Ее даже вьетнамский плен не испортил, ей бы в кино сниматься!

— Этой женщине и в жизни довольно кино, — отмахнулся Юбер.

— Это-то не удивительно. У нее было бы куда больше возможностей, не свяжи она себя по рукам и ногам контрактом с армией. С ее прошлым — могла бы прославиться. Она и теперь знаменитость не меньше вашего, но вообразите эти все приключения на первых полосах газет. Ее хорошенькая мордашка и ваша физия. Ужасно смешно. А вместо этого она бегает и снимает что попало и что велят.

— И неважно, что это в Елисейском дворце, да? — Юбер поморщился и отпил еще шампанского. Он не любил шампанское, но здесь ничего крепче не подавали, оставалось лишь дожидаться окончания этой пытки, тогда как хотелось лишь расслабить галстук и верхние пуговицы рубашки, душившие его. — Вы хоть и племянник большого генерала, но все же человек в штатском, Антуан. А мы с ней носим форму. Мы понимаем на что и для чего идем. Это не так работает, как вы держите в своей голове. Какая разница, что у нее смазливая мордашка, если ей отдан приказ?

— Превосходство военнослужащего над гражданским лицом?

— Не обольщайтесь, всего лишь краткая характеристика нашего образа жизни. И поверьте, в форме или нет, она нашла бы себе очередное рискованное занятие. А уж после того, что эта женщина повидала в Индокитае… это все равно что подсесть на наркотик. Она будет рваться туда снова и снова, потому что в тылу, в мирной жизни все теряет краски. Ужасы войны… подчас слишком притягательны для тех, кто предан своему делу так, как она. И ее контракт — хоть какая-то гарантия, что она не пострадает. Пусть лучше снимает наши рожи, ей есть чем заняться и в этой части света.

— Это правда, что она родила после насилия в плену?

Юбер дернул бровью и на мгновение сжал зубы. Потом залпом осушил бокал и хохотнул:

— Что вы, Антуан! Ищете на солнце пятна?

— Ее появление беременной после освобождения наделало тогда много шуму. Разное говорили.

— Отец ее сына был со мной в отряде. Его прикончили у нее на глазах, — отрезал Юбер и быстро глянул на де Тассиньи, смягчая свою резкость улыбкой. — Я могу еще в чем-то утолить вашу жажду познания?

— А ведь можете, господин подполковник! После этого скучнейшего собрания генерал Каспи снова собирает всех у себя. Но теперь обещает солдатскую попойку до рассвета, как в лучшие времена. Я уполномочен позвать виновника торжества.

— Зовите Бертрана, Антуан. Меня прикармливать не нужно, я и без того свои обязанности выполняю. А на этот вечер имею совершенно другие планы.