Александра Турлякова - Берг
Повисла тишина. Вэллия смотрела ему в лицо, губы её от услышанного дрожали. Потом она медленно повела головой в отрицательном жесте.
— Нет… Я не верю…
Алдор нахмурился от переживаемой боли и не только от раны в живот.
— Это правда. Прости меня… Я не смог сам себя простить… Я ещё хуже Корвина… Может быть, ты сможешь…
— Я не верю. Это неправда…
— Я пытался помочь тебе… я пытался сделать всё, чтобы искупить вину… Твой ребёнок… Это был мой ребёнок… Прости меня…
Вэллия с болью закрыла глаза. Она вспомнила тот миг, когда сказала ему про своего ребёнка, как потеряла его, и как это ударило по нему, каким было выражение его лица. Он на ногах стоять не мог. Уж не после ли того разговора он решился помочь ей? Неужели всё — правда? Он изнасиловал её в бреду, когда она не могла помнить об этом? Когда? В лесу? В Ротбурге?
Она открыла глаза и по-новому взглянула ему в лицо. Алдор улыбнулся одной стороной губ без радости и шепнул:
— Ты ещё хочешь спасать меня?
Вэллия стиснула зубы и чуть отстранилась от его тела, даже убрала подол платья, касающийся кожаного сапога лионца.
— Я любил тебя уже тогда… Я сам боялся себе признаться… Если бы я смог, я забрал бы тебя с собой и женился бы на тебе в Лионе… И сейчас ты бы растила нашего сына…
— Нет! — Вэллия поднялась на ноги, глядела на него сверху вниз. — Ты специально это всё… Ты это выдумал сейчас, чтобы я не жалела…
Он не стал ничего говорить, только усмехнулся, и усмехнулся так, что эта усмешка осталась в памяти Вэллии на всю жизнь. Он признавался ей в любви, какой раз уже по счёту? Уже тогда он любил её, по его словам. Разве он мог бы выдержать её рядом и не воспользоваться представленным случаем?
— Нет… Нет… — повторяла Вэллия растерянно, отрицательно качая головой. Она не верила рассудком, но его взгляд говорил об обратном.
Появился маркграф. Он вынес плащи и камзол лионца, которым он ещё раньше закрывал маркграфа. В комнате он сменил факела, и теперь там дрожал свет живого огня.
— Надо идти, Вэллия. Твой плащ. — Он протянул ей плащ, а сам смотрел в лицо Алдора.
Безучастная и растерянная Вэллия стояла в стороне, она видела, как её муж помог подняться Алдору, как он увёл его в комнату и укрыл там камзолом и плащом, как закрыл дверь комнаты-гробницы. Она видела всё, но не сказала и не сделала ничего. Словно сама жизнь остановилась в ней.
— Пойдём. — Ниард сам набросил на её плечи плащ, завязал кожаные шнурки. — Надо идти. Время, Вэллия, время… Милая… Может быть, сейчас уже рассвет, будет легче. Главное — не встретить никого, у меня даже оружия нет. Да и он, чтобы не ошибся с ходом… — Он всмотрелся в её растерянное лицо, нахмурился. — Что случилось? Он что-то сказал тебе, да? Он обидел тебя? — Она перевела на него остановившийся взгляд и ничего не ответила. — Пошли…
Ниард взял её под локоть и подтолкнул впереди себя, уходя, в последний раз обернулся на тёмную дверь, и по спине побежали мурашки. Он один там, в последние мгновения своей жизни он остаётся один.
Не дай Бог самому пережить такое.
* * * * *
Свет горящего факела метался по стенам, замирал и снова сверкал всполохами живого огня. Насколько хватит его? Успеет ли Алдор?..
Вот он и остался один. И впереди всё решено, другой дороги нет. Ну и Бог со всем этим! Со своей непутёвой жизнью, любовью безответной, землями, они никогда бы так и так ему не стали принадлежать. Пусть! И месть графу Вольдейну, и пропавший где-то Корвин — всё пустое.
Он остался честен сам с собой. Он не скрыл никаких тайн и секретов. Здесь и сейчас ему нечего бояться, кроме смерти.
Берг… Какая разница, кому он достанется? Пусть даже этому маркграфу! Всё равно…
Он сумел спасти её, нашёл в себе силы даже признаться ей в том, что сделал. Может быть, она и не поверила, её дело, но всё же… Пусть будет счастлива со своим… пусть рожает ему сыновей…
Алдор закрыл глаза. В голове шумело. Кровь пошла с новой силой, после того, как поднялся на ноги, чтобы перейти сюда. Да, оба они хороши. Алдор усмехнулся. Маркграф тоже сюда его тащил, а у самого ноги подкашиваются. Хоть бы сам где там не упал, успел бы добраться до своих.
А в принципе, неплохой он парень, этот маркграф, и воин неплохой, и, дай Бог, будет хорошим отцом и мужем. У них будут дети, и они будут править моим Бергом, моим Бергом…
Он почувствовал, как слеза сорвалась на скулу, обжигая кожу. Сердце, казалось, разрывалось на части, а всё ещё продолжало биться, он всё ещё жил. И почему не умер он тогда, много лет назад, когда было ему всего десять лет? Почему выжил? Зачем? Для чего Господь сохранил ему жизнь? Что он должен был сделать в своей жизни? Столько боли пережил, остался один на весь мир, а для чего? Чтобы вот так вот бесславно и одиноко умереть после предательства? И доброго слова о нём никто не скажет и не пожалеет никто… Пропал — и Бог с ним…
Он открыл глаза и ахнул. В свете факела перед ним стояла его мать. Красивая, молодая, такая, какая она была в тот день, и лёгкая зыбка размывала контуры её тела. Она улыбалась.
— Мамочка… — шепнул дрожащими губами.
— Ну, здравствуй, родной…
— Мама…
Он протянул руку, стараясь удержать ускользающий тающий в зыбке образ, и уже не чувствовал своего тела, боли в животе, в голове, всё осталось там. Голова его упала вниз подбородком на грудь, и последний выдох покинул лёгкие.
* * * * *
— Граф, милорд, смотрите, кого мы ещё нашли!
Молодой барон вытолкнул вперёд мальчишку лет десяти, крепко держал его за плечи. Граф Вольдейн глянул сверху с высоты вороного коня, улыбнулся.
— Кто это ещё?
— Это младший сын его. Старший схватился за меч, пришлось его убить, а этот вот… Даже не знаю… — Барон встряхнул мальчишку за плечи, голова того безвольно мотнулась.
— Он жив ли там ещё? От страха язык проглотил? Какой молчаливый оказался… Наверное, не в папу пошёл.
Все засмеялись вокруг. Мальчишка озирался медленным настороженным взглядом. Граф наблюдал за ним. Этот ребёнок, этот маленький мальчик, его сын. Что станет с ним, когда он вырастет? Будет мстить, этот маленький князёк забытых земель? Его нельзя оставлять в живых…
Недалеко закричала девушка, и все рыцари вскинулись, обернулись, кто-то произнёс:
— Это дочь его, девчонка, возраст в самый раз… Хоть бы нам оставили…
Заулыбались, не пряча этих улыбок. Дело было рискованным. Когда шли сюда, никто не знал, как всё обернётся. Замок князь перестроил, что здесь и как, никто не знал, сколько будет охраны, тоже неясно. Но дело выгорело. Всё обошлось. Первой убили женщину — жену князя, чтобы не успела ничего предпринять. Если убить всех, никто ничего не узнает, подумают на лихих людей, на разбойников. Княгиня будет сама виновата, что пустила "чужих" в замок.
