Филиппа Грегори - Любовник королевы
Мы не бунтуем против королевы Марии Шотландской, сражаемся только с ее корыстными французскими советниками и регентшей Марией де Гиз, узурпирующей престол вместо нашей законной королевы. Соотечественники регентши сами спровоцировали нас на эту борьбу, ибо повели себя в нашей стране как хозяева. Вторгнувшись в Шотландию, они нарушили все соглашения, какие были заключены с Францией. Семья регентши – наши заклятые враги, равно как и ваши.
Если бы мы обратились с подобной просьбой к Вашему отцу, он обязательно пришел бы нам на помощь и объединил бы наши страны, что входило в его великие замыслы. Мы считаем Вас достойной дочерью Вашего отца и просим откликнуться на наш призыв о помощи.
Сесил подумал и сделал приписку, адресованную непосредственно шотландским лордам.
Можете добавить что-нибудь от себя, но никаких выпадов против законной правительницы. Открытый мятеж королева не поддержит. Если к моменту написания письма окажется, что французы убивали женщин и детей, расскажите ей об этом во всех подробностях. О деньгах не заикайтесь. Пусть ее величество думает, что кампания будет быстрой и необременительной. Добавьте несколько впечатляющих фраз о положении, в каком находитесь, после чего не мешкая перепишите основное содержание и отправьте королеве. Да поможет вам Бог.
– И нам тоже, – пробормотал Сесил, понимая, что затеял опасное дело.
Он сложил лист и в трех местах шлепнул печатью, по которой его нельзя было бы опознать. Подписывать письмо он не стал. Сесил редко где-либо указывал свое имя.
Задуманный Робертом маскарад вновь был посвящен нестареющей теме Камелота. Он добросовестно выстраивал цепочку эпизодов, но вдохнуть радость в предстоящее празднество не мог.
Королева сидела на троне, изображая душу Англии. Перед нею кружились в танце молодые фрейлины. Позже должны были появиться персонажи специально написанной пьесы, в которой прославлялось величие Англии. Это была некая противоположность маскараду, основной упор делался на тех, кто посягал на славу и величие Круглого стола. У зрителей должно было сложиться впечатление, что Англии с первых дней угрожали враги, но храбрые британцы всегда побеждали их с невероятной быстротой и легкостью. В стране, созданной фантазией Роберта, над Елизаветой не висела постоянная угроза войны.
Круг танцующих не помешал королеве заметить Дадли среди придворных. Однако ее взгляд не остановился на нем, хотя он стоял достаточно близко к трону на случай, если ей все-таки захочется поговорить с ним. Увы, темные глаза Елизаветы скользнули дальше, зато все окружающие видели, что он безотрывно смотрит на нее.
«Стою тут как желторотый мальчишка», – сердито подумал Роберт.
Один раз королева все-таки посмотрела на него и слабо улыбнулась, словно они оба превратились в бесплотных духов и прошлое, связывавшее их с детства, тоже стало призрачным. Нынешняя Елизавета повернула голову к Каспару фон Брейнеру, послу эрцгерцога, которого Англия жаждала заполучить в союзники. Королеве предстояло выйти за него замуж. Она спросила у посла, когда, по его мнению, эрцгерцог прибудет в Лондон.
Каспар был человеком весьма серьезным, и даже чары Елизаветы не могли заставить его улыбнуться. Он вполголоса что-то ответил королеве, а затем, уже громче, попросил разрешения удалиться, сославшись на плохое самочувствие.
– Видишь, сколько бед ты натворил? – резким тоном спросил Роберта герцог Норфолкский.
– Каких же?
– Барон фон Брейнер сомневается в том, что королева настроена выходить замуж, поскольку открыто находится в любовных отношениях с другим человеком. Он посоветовал эрцгерцогу пока не приезжать в Англию.
– Я был и остаюсь верным другом королевы, – заявил Дадли, оскорбленный таким тоном. – Я желаю ей искреннего блага, и других мечтаний у меня нет.
– Блага? Да ты глядишь на нее, как пес, исходящий вожделением, – все более раздражаясь, возразил герцог Норфолкский. – Ты крутился возле нее, чтобы никто из европейских принцев не посмел претендовать на руку Елизаветы. Думаешь, в Европе не слышали сплетен о вас? Там не знают обо всем, что вы творили летом, и верят, что ваши амуры прекратились? Ты на пару месяцев удалился, чтобы сплетни поутихли, а теперь вернулся. Так кому из достойных мужчин захочется брать ее в жены? Найдутся ли любители ветвистых рогов?
– Ты позволил себе оскорблять королеву и ответишь мне за это, – сказал Дадли, побледневший от гнева.
– Тебе ли говорить об оскорблениях, когда ты разрушил ей жизнь? – парировал герцог Норфолкский.
– Чем? Тем, что какой-то эрцгерцог не желает сюда ехать? – усмехнулся Дадли. – Ты еще выпячиваешь свое родство с королевой! По-твоему, она должна выйти замуж за иностранца? Какой же ты после этого англичанин? Зачем нашему престолу еще один иноземец? Что хорошего мы видели от Филиппа Испанского?
– Она должна выйти замуж, – заявил герцог Норфолкский, распалившийся не меньше Роберта. – За равного ей по крови, а не за такого пса, как ты!
– Джентльмены! – послышался спокойный голос сэра Фрэнсиса. – Вы же английские аристократы. Веселое празднество – отнюдь не место для словесных перепалок. Вы только огорчаете нашу королеву. Она уже смотрит в вашу сторону.
– Это вы объясняйте ему, – буркнул герцог, проталкиваясь между Дадли и сэром Фрэнсисом. – Мне не до глупейших празднеств, когда у моей родственницы попорчена репутация, а страна чахнет, не имея надежных союзников.
Роберт молча пропустил его. Вопреки данному себе обещанию он все-таки бросил взгляд в сторону трона. Елизавета действительно смотрела на него. Она видела своего юного рассерженного дядюшку и понимала, что любимый ею человек получил очередную порцию угроз. Поглощенная всем этим, она даже не заметила, как ушел посол эрцгерцога.
Сесил добился желаемого. Послание шотландских протестантов, немного помятое и заляпанное, как и надлежит письму, проделавшему долгий путь, в конце ноября достигло Уайтхолла. Сесил сам принес его в покои королевы. Елизавета рассеянно бродила по комнате, не в силах на чем-либо сосредоточиться.
– Ваше величество, вы никак заболели? – спросил Сесил, заметив бледность на ее лице и беспокойство в движениях.
– Здорова и несчастна, – лаконично ответила Елизавета.
«Чертов Дадли», – подумал Уильям, подвигая письмо ближе к королеве.
Она сломала печати, медленно прочла текст, затем передала бумагу Сесилу. Тому пришлось просматривать собственное творение, куда шотландские лорды не добавили ни одного слова.
– Что скажешь? – спросила Елизавета совершенно спокойно.
