Сьюзен Кинг - Цыганское гадание
– И почему, – продолжал Арчи, – ты взял английские монеты и согласился украсть нашу бедную маленькую королеву, лишить ее материнской заботы?
Уильям медленно прикрыл глаза.
– Теперь понятно, – сказал он. – Вы раскрыли все мои секреты…
Тамсин встала.
– Скажи мне, что это не так. – Ее сердце рвалось наружу из груди. – Скажи мне, что не ты послужил причиной смерти этой девушки, не ты был причиной ее падения, а если и совратил несчастную, то не из ненависти к ее отцу.
Уильям смотрел на Тамсин сквозь свои длинные ресницы.
– Я любил ее, – честно признался он. – И я ее погубил. Она умерла по моей вине, – он отвернулся.
– О, боже, – прошептала Тамсин. – О, боже!
Уильям сидел с опущенной головой и смотрел на свои руки. И хотя в Тамсин бушевали гнев и боль, она чувствовала, какая борьба происходит внутри Уильяма, и сердце ее рвалось от жалости к нему. «Что бы он ни сделал, – думала Тамсин, – я все равно не смогу перестать любить его». Но она не знала, что любовь может ранить так сильно. В ее сердце будто вонзили кинжал и несколько раз повернули.
По щекам Тамсин потекли слезы. Она хотела, чтобы Уильям сказал ей, что все это ложь. Все сказанное – ложь. Что он никогда не делал этого с Джен и никогда не был соучастником Джаспера Масгрейва. Но она видела признание вины на его лице.
– А королева Мари? – настаивал Арчи.
Уильям поднял глаза на мужчину.
– Я дал слово хранить тайну.
– Но ты, очевидно, в курсе этого дела?! – закричал Арчи, хлопая по столу.
Карты подпрыгнули и рассыпались веером.
– Да, в курсе, – сказал Уильям.
– Будь проклята твоя черная душа! – еще раз крикнул Арчи. – Я хотел любить тебя, как собственного сына! Я думал, что ты такой же мужчина, как твой отец! А он был самым лучшим из нас. О, боже! На самом деле ты – низкий мерзавец!
Он нервно запустил пальцы себе в волосы.
Тамсин встала со скамейки и на непослушных, подгибающихся ногах подошла к Уильяму. Щеки ее были мокрыми от слез. Она стояла и смотрела на него. Глаза мужчины были закрыты, веки плотно сжаты.
– Почему? – спросила она с болью. – Почему?
Уильям открыл глаза. Его взгляд был прозрачно-голубым, наполненным внутренней силой, которая поразила девушку в самое сердце.
– Тамсин, – пробормотал он, – верь мне.
– Я верила тебе! – воскликнула она.
– Что?! – закричал Арчи. – Если ты дотронулся до моей дочери… – Он положил свои массивные кулаки на стол.
Уильям молча закрыл глаза. Между его бровей залегла глубокая складка. Тамсин не могла понять, что она означала. Может быть, сожаление? Или раскаяние? Он снова посмотрел на Тамсин.
– Верь мне, – повторил он тихо.
Тамсин стояла, не в силах отвести взгляда от его ясных, честных глаз.
– Тамсин, отойди от него, – приказал Арчи, поднимаясь на ноги.
Катберт и Рэбби подошли к Арчи и встали по обе стороны от него.
– Не доверяй ему, девочка, – предупредил Катберт.
– О, господи… Что мне делать? – Тамсин смотрела на Уильяма, и внутри у нее все клокотало. – Мой отец рассказывает эти ужасные вещи о тебе и Масгрейве, а потом я слышу эту балладу. Ты говоришь, что в ней есть правда. Ты знаешь о плане. Ты ничего не отрицаешь. И теперь ты еще хочешь моего доверия?! – Ее голос сорвался на крик. – Как я могу обещать тебе это?! Боже… Я хочу пообещать тебе только одно: я буду проклинать тебя всю жизнь!
Тамсин резко отвернулась, ее взгляд упал на карты, лежащие на столе. Злость переполняла ее, и она смахнула их вниз, на пол. Карты разлетелись у ее ног, как яркие осенние листья.
– Я хочу знать, – нахмурился Арчи, – что еще ты успела пообещать и отдать этому предателю?
– Ничего! – прокричала она отцу в лицо. – Ничего!!
Тамсин вдруг заметила глиняный кувшин, стоящий на столе. В мгновение ока она подскочила к столу, схватила кувшин, стремительно развернулась и, подняв его высоко над головой, со всей силы грохнула об пол у ног Уильяма. Звук разбившейся глины прокатился по всему холлу, кусочки разлетелись в разные стороны. Остатки вина растеклись по полу, а брызги попали узнику на ноги.
Он молча, не мигая, смотрел на Тамсин. Его веки не дрогнули.
– Милосердный боже! – прошептал Арчи. – Я знаю, что означает разбитый кувшин для цыган.
– Уилл Скотт тоже это знает!
Тамсин развернулась на каблуках и побежала к выходу. Она лихорадочно дергала ручку, стараясь открыть дверь, и никак не могла этого сделать. Ее руки тряслись, отказываясь повиноваться ей. Она слышала, как Уильям окликнул ее по имени, слышала, как ее звал отец. Но Тамсин уже справилась с непослушной ручкой и выскочила из комнаты, с силой захлопнув дверь за своей спиной. Эта сила отражала лишь малую толику горя и ярости, которые бурлили в ней и рвались наружу.
Часть XXVI
Осколки кувшина рассыпались у его ног кусочками его разбитого сердца. Уильям пошевелил черепки ногой и поднял голову. Арчи и его родственники смотрели так, будто он только что сознался в убийстве. А Уильяму казалось, будто убили его самого. Темные пятна вина растеклись под его ступнями, словно пятна крови.
– Она разбила кувшин между вами, – сказал Арчи. – Я не дурак, мне известно, что это значит. У меня была жена-цыганка и цыганская свадьба. Что еще произошло между вами? Говори, негодяй, прямо сейчас, не то умрешь, не сойдя с этого места.
Рука Рэбби потянулась к кинжалу.
Уильям смотрел на веревки, которыми были связаны его запястья, и пытался справиться с дыханием. При виде веревок его желудок всегда сжимался, сердце начинало бешено колотиться. Связанные руки, то, как он сидел посередине комнаты, словно зверь в зверинце, на которого пришли поглядеть зеваки, ощущение полного одиночества и черной, выжженной пустоты в душе – все это казалось таким знакомым! Когда-то давно он вот так же сидел, связанный, отупевший от потери самого близкого человека. Но тогда он был подростком тринадцати лет, не способным полностью осознать, что с ним произошло. Потеря Тамсин, ее доверия и любви оказала на Уильяма такое же разрушительное действие, как смерть отца, как разлука с матерью. На какой-то момент он застыл, не зная, что делать дальше, как выдержать это испытание, и просто тупо смотрел на осколки глины и на лужицы вина, растекшиеся по полу.
Уильям сделал глубокий вдох, потом медленно выдохнул. Ровно, без всяких мыслей и эмоций. Ему нужно было немного времени, чтобы прийти в себя. Он больше не был тем подростком с израненной душой. Он выжил. Он вырос и стал сильнее. Он окреп, несмотря на потери и в то же время благодаря им. Он сможет пережить это снова.
Когда Уильям вошел в холл и услышал, как старик поет балладу, он видел только Тамсин. Она была красива и до боли необходима ему. Он видел страдание в ее глазах и чувствовал ее гнев, направленный на него.
