Патриция Поттер - Серебряная леди
Кэт улыбнулась.
— Я почти не чувствую боли.
Мак Лорен покачал головой.
— Должно быть, у вас обоих ангелы-хранители всегда настороже.
Может быть, с облегчением подумала Каталина. А может, она и Марш — ангелы-хранители друг друга. Потрясающая мысль. Глупейшая. Но она не отпускала Кэт.
Врач закончил все процедуры.
— Если он не придет в себя утром, пошлите за мной, — сказал он. — А в следующий раз… ради Бога… перенесите перестрелку на час раньше, — и он красноречиво посмотрел на часы.
Каталина улыбнулась.
— Больше этого не повторится. Обещаю вам, — и добавила, помолчав. — Я останусь с ним.
— Не сомневался, — грубовато ответил доктор.
Он ощупал ее свежую рану.
— Не думаю, что нужно накладывать швы, — изрек Мак Лорен, — но промыть и перебинтовать надо.
Через несколько минут доктор ушел. Он прав, думала Каталина, у них и в самом деле отличные ангелы-хранители, а может, это ее молитва достигла ушей Господа. Каталина положила ладошку на пальцы Кантона, сжатые в кулак. Какие у него сильные и надежные руки! Она поднесла руку Кантона к губам и поцеловала. Ей хотелось быть как можно ближе к Маршу, перелить в него всю свою любовь. Раньше она бежала от любви, не подпускала ее к себе, боясь за свое спокойствие и свою независимость, но теперь любовь, озарившая всю ее жизнь, стала частью ее самой. Любовь обострила все ее чувства, обрушила на нее боль и неопределенность, но Каталина ни за что не променяла бы свое нынешнее состояние на бесстрастное ощущение безопасности, к которому так стремилась раньше.
— Я люблю тебя, — шептала Каталина срывающимся голосом.
* * *Марш очнулся от страшной, невыносимой боли. Голова раскалывалась. Грудь ломило. Он подавил стон и раскрыл глаза. В комнате было темно, но он разглядел скорчившуюся женскую фигурку в кресле рядом с кроватью. Кэт. Спит. Она выглядит такой слабенькой. Сколько времени она провела тут?
Силуэт женщины разбудил в его памяти туманные воспоминания. Нежные прикосновения ее пальцев. Так любовно к нему могли прикасаться только ее руки. Или это было во сне?
Марш силился вспомнить, что произошло, и воспоминания возвращались к нему как кусочки мозаики, из которой потом надо будет сложить целостную картину происшедшего. Стрелок. Наемник. Выстрелы. И страшное понимание того, что ему никогда не избавиться от своего прошлого. Всегда найдутся безмозглые юнцы, которые попытаются создать себе репутацию на его костях. Желтое пузо. Теперь и это обидное прозвище будет преследовать его. Разом рухнули его надежды жениться на Кэт. Марш почувствовал себя еще более одиноким, чем раньше. Он не может подвергать ее жизнь опасности. В ее жизни было достаточно горя, чтобы обрекать ее на существование с человеком, имя которому была смерть, а теперь добавилось и второе — трусость.
В отличие от Кэт, он выбрал свою дорогу сам. На ум Маршу пришла пословица: «Что посеешь, то и пожнешь». Он не хотел, чтобы Кэт пришлось пожинать урожай смерти. Но оставить ее — все равно, что разорвать себе сердце. Совсем недавно он понял, какой скучной и блеклой была его жизнь без Кэт, и Марш не хотел существования, не освещенного любовью. Надо уходить. Они не могут находиться вдали друг от друга. Господь свидетель, он пробовал, но они с Кэт были как магниты с разными полюсами.
Марш любовался женщиной, не обращая внимания на боль, сверлившую его изнутри. Физическая боль не шла ни в какое сравнение с мукой расставания с Кэт, с его родной Кэт.
Светало. Темнота понемногу отступала под наплывом утренних лучей света, а он все не мог оторвать взгляда от спящей Каталины. Ее прекрасное лицо обрамляли темные волосы, ниспадавшие на плечи. Марш и не подозревал, что такая любовь вообще существует, что он может любить кого-то каждой клеточкой своего тела. Любить настолько, чтобы добровольно отречься от того, к чему страстно стремился.
Первые лучи солнца пробежали по лицу женщины, и она проснулась. Она была прекрасна. Ресницы слегка дрогнули, и Каталина широко распахнула глаза, осознав, где находится. Веки у нее были припухшие, и Марш понял, что она долго плакала. Ему не хотелось надрывать ей сердце, но было приятно, что она не осталась равнодушной к его боли.
— Ты давно проснулся? — спросила Каталина.
— Не очень давно.
— Как ты себя чувствуешь?
— Как будто в меня стреляли.
Она улыбнулась.
— Я задала глупый вопрос?
— Ты не делаешь ничего глупого, кроме разве что схватки с вооруженным бандитом.
— Винчестер действовал лучше меня. Бандита задержали двое твоих официантов. Сейчас он в тюрьме. Он еще долго будет там.
Услышав свою кличку, Винчестер подошел и уставился на Марша.
— Он действительно бросился на Бэйли?
— Думаю, он решил, что в долгу у тебя.
— Не знаю, кто из нас у кого в долгу.
Марш залихватски цокнул, но тут же осекся: его захлестнула волна боли. Справившись с болью, он осторожно провел рукой по бинтам на теле.
— Ты тоже?..
— Ничего страшного, — успокоила его Кэт. — Доктор сказал, даже швы накладывать не нужно.
— Останется шрам?
Каталина покачала головой.
— Я никогда себе этого не прощу, — голос Марша дрогнул, и Каталина решила изменить тему.
— Марш…
— Да?
— Почему ты не принял вызов? Ты бы обязательно победил.
— Может быть, — прошептал он и посмотрел Кэт прямо в глаза. — Ты считаешь меня трусом?
Каталина сжала его руку.
— Я думаю, ты совершил очень мужественный поступок. Он требует силы много больше, чем для того, чтобы принять вызов.
— Я должен был остановиться и остановить, Кэт. Кто-то должен остановить смерть. Но я ничего не добился. Теперь, когда известно, где я нахожусь, они пойдут косяком. Любой человек с винтовкой. Всякий юнец, алчущий славы.
Марш услышал нотки безнадежности в собственном голосе и увидел, как изменилось ее лицо. Она так хорошо умела скрывать свои чувства. Сможет ли научиться этому он?
Кэт непонимающе посмотрела на Марша.
— Но ведь теперь они не придут, не так ли? Ты ведь дал им понять, что не занимаешься этим больше.
— Кое-кто все равно появится. У меня много врагов, Кэт. Поэтому мне нужно уехать.
— Куда мы поедем?
— Не мы, Кэт, — отрубил он безжизненным голосом.
— Ну уж нет! — в ее глазах вспыхнула ярость, которая раньше приводила его в восхищение.
— Кэт, поверь мне, я пытался убежать от собственного прошлого, но оно не отпускает. Я не могу подвергать опасности твою жизнь. И я не хочу, чтобы тебя называли женой труса.
Вот оно. «Жена». Ни один из них никогда раньше его не произносил. Он — потому что мечта была слишком сладостной.
— Лучезарный Люцифер! Ты никогда не был трусом.
