Дженнифер Блейк - Полночный вальс

Пару раз, когда поблизости никого не было, Амалия катала Айзу, сама толкая карусель. Тогда мальчик визжал от восторга, а теперь не выказывал никакого желания покататься и, казалось, был доволен тем, что семенил рядом с хозяйкой, держа под мышкой блокнот.

Прямо за каруселью под развесистым дубом сидели две женщины. Одна держала на коленях ребенка, а другая, одетая в траур, что-то говорила маленькой девочке, стоявшей рядом и тоже одетой в темное платье с белым фартуком. Проходя мимо, Амалия улыбнулась в их сторону и получила в ответ два вежливых кивка. Она не рассчитывала на большее. Неожиданный крик отвлек ее от собственных мыслей.

Какой-то мальчик, катавшийся на карусели, поскользнулся на перекладине и теперь висел на одной руке. Однако силенок не хватило, пальцы разжались, и он, упав на землю, откатился в сторону лицом вниз. Женщины вскрикнули, дети завизжали, сильнее уцепившись за перекладины. Не раздумывая ни секунды, Амалия бросилась на помощь мальчику и, поскольку она находилась ближе всех к нему, первой склонилась над распластанным телом ребенка. Амалия осторожно перевернула мальчика на спину, и он тотчас открыл глаза. На лбу у него была неглубокая рана, из которой сочилась кровь.

— Упал… не могу… дышать…

— Ты просто сильно ушибся. Сейчас все пройдет, — сказала Амалия, доставая платок, чтобы остановить кровь.

Ее спокойная уверенность принесла малышу облегчение, он закрыл глаза, расслабился, и грудь его резко поднялась, а потом начала подниматься и опускаться в естественном, хотя и несколько учащенном ритме. Амалия прижала платок к кровоточащей ране.

В этот момент рядом с Амалией опустилась на колени женщина в трауре, а следом за ней подбежала девочка, которая горько плакала, размазывая слезы по щекам.

Женщина испуганно склонилась над мальчиком, голос ее сковал спазм:

— Он не… он…

— Слава Богу, нет, — успокоила ее Амалия.

— Боже мой! — запричитала женщина. — Зачем я позволила ему кататься на этой карусели? Он еще такой маленький! Но он так просил! Боже! Сколько крови!

— Раны на голове всегда сильно кровоточат, — сказала Амалия.

Вторая женщина стояла рядом, не зная, чем помочь. Чуть поодаль сидел Айза и с бешеной скоростью старался запечатлеть на бумаге редкую сцену, свидетелем которой он стал. Взглянув на женщину, склонившуюся над мальчиком, Амалия решила, что это его мать — так они были похожи.

— Если есть чистый платок, я смогла бы сделать что-то вроде повязки, — предложила Амалия. — Конечно, если вы сами не захотите сделать это, — спохватилась она в последнюю минуту.

— Сделайте, пожалуйста, прошу вас. — Женщина в черном платье вытащила из плетеной кружевной сумочки, висевшей у нее на руке, довольно большой платок, обшитый черным кружевом, и передала Амалии.

Спустя минуту Амалия усадила мальчика и наложила повязку. Он слегка побледнел, но держался мужественно.

— Благодарю вас, мадам, — сказал он вежливо.

— О, да, — начала приходить в себя его мать. — Мы оба от всей души благодарим вас, мадам. Но позвольте представиться. Я — Франсис Прюетт, а это мои дети: сын Огюстин и дочь Мари-Ида. — Проговорив все это, она подтолкнула девочку вперед, но та продолжала плакать, и ее пришлось успокаивать, поглаживая по головке и шепча что-то ласковое на ушко.

Амалия с интересом посмотрела на эту троицу. О семействе Прюетт упоминали на балу у Морнеев как о родственниках семьи Уикс из поместья «Тенистое» в Новой Иберии. «Боже, как давно все это было! — подумала Амалия. — Кажется, тогда еще говорили, что Франсис во второй раз овдовела».

Амалия не знала, что вдова Прюетт слышала о ней, но если что-то и слышала, то виду не подала. Она повернулась, чтобы представить Амалии свою подругу, но та так напряглась, что Амалия ограничилась лишь вежливым поклоном. Франсис хотела что-то сказать, но громкий, непрекращающийся плач дочери вновь отвлек ее внимание. Они с Амалией переглянулись в полном замешательстве. В эту минуту вперед протиснулся Айза и протянул Амалии свой рисунок.

— Это же Тин-Тин, — сразу перестала плакать девочка, указывая ни рисунок в руках Айзы и называя брата его домашним уменьшительным именем, что было обычно в креольских семьях.

Айза нарисовал карусель и Огюстина, ухватившегося одной рукой за перекладину: глаза мальчика широко раскрыты от ужаса, а губы плотно сжаты — всеми силами он хотел удержаться. Поразителен был контраст между смеющимися лицам других детей и испуганным лицом падающего Огюстина. Казалось, юный художник хотел оправдать карусель, сказав-, что она создана для забавы, и горе здесь редкость.

Теперь и остальные дети, спрыгнув с перекладин, окружили их плотным кольцом. Они с интересом рассматривали удивительную картинку. Огюстину тоже хотелось взглянуть на рисунок Айзы, и Амалия передала ему блокнот.

— Какой молодец! — сказала Франсис Прюетт восхищенно.

— Да, Айза очень талантлив.

— Вы так добры, поощряя в нем это.

— Из чистого эгоизма, уверяю вас, — улыбнулась Амалия. — Мне доставляет огромное удовольствие наблюдать за его работой.

— Надеюсь видеть вас у меня за чаем после обеда, — пригласила она Амалию в гости в довольно изысканной форме. — Мне хочется выразить вам свою признательность в более приятной обстановке.

— Вы очень добры, но, в сущности, я почти ничего не сделала. Я отдыхаю здесь вместе с моей свекровью мадам Деклуе.

— Тогда просите и ее приехать к нам в гости, — сказала Франсис Прюетт. — Надеюсь, вы не забудете юного художника? — Она кивнула в сторону Айзы, который перед тем, как подарить свое произведение, ставил на уголке листа подпись с роскошным завитком. Поскольку буквы его имени были слишком просты, Амалия посоветовала дорисовывать что-нибудь для красоты.

— Ну, если вы и в самом деле этого хотите, — согласилась Амалия после долгого колебания.

«Вероятно, существуют какие-то способы предупреждения друг друга о неподходящей встрече или нежелательном знакомстве», — подумала она с грустью. И вдруг ее осенило:

— Но если… если произойдет что-то такое, что не позволит вам организовать чаепитие, — Амалия решила обезопасить себя от излишних переживаний, — вас не затруднит прислать к нам на виллу записку?

Однако ничего не произошло. Они поехали втроем, и все видели, что их принимала миссис Прюетт из поместья «Тенистое». Разговор начался с главного. Франсис, конечно, слышала россказни об Амалии, но не поверила ни единому слову. Она знала Роберта и Жюльена много лет, и только идиот мог сомневаться в их искренней привязанности друг к другу, поэтому ни о каком кровопролитии между ними не могло быть и речи. Заявив это, она перешла к другим темам. Франсис сказала, что у нее когда-то была родственница в одном из церковных приходов Флориды, дедушкина сводная сестра по имени О'Коннор; возможно, Амалия слышала о ней?