Тереза Медейрос - Вереск и бархат
— Себастьян! — воскликнула она, когда его ловкие руки забрались ей под юбки.
— А, дорогая?
Язык увлажнил чувствительную кожу под ее коленом.
— Ты не должен этого делать. Деревня прямо внизу.
— Здесь мы в полном уединении. Просто постарайся не вскрикивать так громко, как прошлой ночью, когда… — Он замолчал, запечатлев поцелуй на молочно-белой коже ее бедра.
Жар залил ей затылок и зажег румянцем щеки.
— Бог мой, да у тебя просто склонность заниматься любовью в многолюдных местах!
— Чепуха. Правда был один случай на осевшей оркестровой площадке в Воксхолл-Гарденс…
Пруденс ударила его ногой прямо в ребра. Он прижался грудью к ее спине и легонько укусил за шею.
— У тебя что, нет ни капли жалости к бедному насильнику?
Его насмешливые слова сняли напряжение ее тела, и Пруденс откинула голову назад, уступая настойчивости его жадных губ и страстному призыву своей плоти, увлажнившейся от желания под восхитительной лаской его дерзких пальцев.
Дробный топот копыт по дороге внизу донесся до влюбленной пары, и Пруденс приняла его вначале за сумасшедшее биение своего пульса. Но Себастьян выпрямился и приподнял мохнатую ветку.
Она ощутила болезненный укол в сердце, когда увидела лаэрда Киллиана Мак-Кея, въезжавшего в деревню, облаченного в полное великолепие шотландского костюма. Он ровно держался в седле, его широкие плечи были гордо расправлены, но Пруденс понимала, каких усилий это, должно быть, стоило его больным суставам. Украдкой бросив встревоженный взгляд на Себастьяна, она увидела, что рот его презрительно скривился, а глаза — непроницаемы и холодны.
Они молча наблюдали, как оживала деревня. Двери коттеджей распахивались. В открытых настежь окнах появились улыбающиеся лица женщин. Тоненький смех зазвенел в воздухе. Из каждого коттеджа на улицу выбежали дети и стайкой бросились к Мак-Кею. Они приплясывали вокруг его мерина, подняв кверху лица, оглаживая маленькими ручками атласный круп коня.
Ни один ребенок не остался без угощения. Радостно поблескивая глазенками, каждый удерживал в ладошках горсть засахаренных орехов. Эти ребятишки выглядели не так, как дети в деревне Джейми. Щечки их были пухленькими и румяными, ноги обуты в башмаки на толстой подошве. Пруденс подозревала, что благополучие жителей этой деревни было результатом щедрости их лаэрда.
Мак-Кей наклонился и с громким стоном поднял в седло белокурого малыша. Мальчик ухватился за луку седла, сияя беззубой улыбкой своим завидующим приятелям.
Себастьян отпустил ветку и перевернулся на спину, уставившись на колючий зеленый полог.
— Двадцать лет назад он поднял бы мальчишку к себе на плечи. Ублюдок стареет.
Он покусывал сосновую иголку и хотел казаться безразличным, но напряженный подбородок выдавал его волнение.
— Я, бывало, приходил сюда и наблюдал за ним, когда был еще мальчишкой. Мне казалось, он должен был быть королем всей Шотландии. Думаю, я начал ненавидеть его еще тогда.
— За что, Себастьян? За доброе отношение к детям?
Не ответив, он поднялся, стряхивая сухие иголки с рубашки. Глаза его были холодны, как серые скалы.
— Нам пора возвращаться. Мне нужно нанести один визит.
Пруденс поймала его руку.
— Завтра будет достаточно времени. — Она слегка потерлась губами о шершавую кожу его пальцев, вдыхая ее запах. — Себастьян?
Он, как загипнотизированный, смотрел на их переплетенные пальцы.
— Ммм?
— Есть другие способы заниматься любовью без риска забеременеть?
Дыхание Себастьяна прервалось, и он взглянул на нее, затерявшись в фиалковом блеске ее глаз.
— Да.
Она прикусила зубами кончик его большого пальца.
— Покажи мне.
Его сопротивление растаяло под ее влажными жаркими губами. Хрипло застонав, он погрузил руку ей в волосы, другой рукой обвил тонкую талию, крепче прижимая ее к своему пылающему телу.
Забыв о Мак-Кее, забыв обо всем на свете, они со страстью отдались восхитительной игре, которую сами для себя придумали.
Розовые полосы предзакатного солнца проникали через узкие окна в холл. Затаив дыхание, Пруденс высвободилась из объятий Себастьяна. Его длинные пальцы запутались в ее волосах.
— Куда-то собрались, герцогиня?
Она поморщилась. Этот мужчина что, никогда не спит?
Пруденс слегка дотронулась кончиками пальцев до его груди.
— У меня пересохло в горле. Не хочешь немного эля?
Себастьян накрутил на палец прядь волос.
— Нам не следовало отсылать Джейми. Он мог бы принести нам эля.
— Он и так уже считает себя рабом. Мы не должны поддерживать его заблуждение.
Она высвободилась и, завернувшись в одеяло, покинула кровать.
Себастьян восхищенным взглядом окинул ее точеную фигурку с головы до ног. Его ленивая ухмылка обезоружила ее.
— Упадничество идет вам, мисс Уолкер.
Она присела в реверансе, придерживая одеяло достаточно высоко, чтобы были видны ее изящные икры.
— Благодарю вас, милорд. Я практикуюсь. Пруденс опустилась на колени у очага и взяла графин с элем, который они поставили согреваться. Ее движения были скрыты складками одеяла. Недрогнувшей рукой она налила золотистый напиток в кубки, затем открыла крышку крошечной бутылочки, которую раньше предусмотрительно достала из своего сундука.
Женщина украдкой бросила взгляд через плечо. Себастьян вальяжно растянулся на одеялах, похожий на удовлетворенного, сытого кота. Яркий румянец тронул его скулы. «Упадничество идет и ему», — подумала Пруденс. А это очень смущает ее душевный покой.
Пять. Десять. Пятнадцать капель. Она помедлила, затем добавила две лишних капли опия. Себастьян был намного крупнее Триции.
Пруденс подошла, опустилась на колени перед кроватью и твердой рукой вложила кубок в руку Себастьяна. Он резко приподнялся на локте, расплескав эль на золотистые волоски, вьющиеся на груди. Она склонила голову, чтобы скрыть свои пылающие щеки, и вытерла его грудь прядью волос.
Себастьян сделал несколько больших глотков.
— Ммм. Горячий и сладкий. — Его глаза напряженно следили за ней. — Как ты.
Он обхватил ее затылок и притянул к себе, приникнув к теплым губам долгим поцелуем.
Пруденс хотелось плакать. «Не сладкий, — подумала она. — Горько-сладкий». Она потянулась и прижалась щекой к его груди.
Себастьян гладил ее волосы, затем затих. Его пальцы разжались, и рука соскользнула на одеяло.
Пруденс, не шевелясь, смотрела на мужа. Постепенно его дыхание выровнялось, и он погрузился в глубокий сон.
Она встала, быстро оделась и вышла в туманные горные сумерки.
Заходящее солнце расчертило небо розовыми полосами. Пруденс сошла с тропы и, чтобы немного сократить путь, направилась мимо зарослей боярышника. Юбка зацепилась за колючую ветку. Она резко выдернула ее из цепких объятий, оторвав кусок от полинявшего бархата.
