Виктория Холт - Шелковая вендетта
Румянец на ее щеках становился все ярче. Я подумала, сколько она успела выпить до нашего прихода. Она повернулась к нам:
– Он так редко бывает дома... так, залетает ненадолго, когда ему необходимо быть в городе. И рвется скорее обратно в деревню. Я верно говорю, Дрэйк? Вечно носится со своими глупыми старыми избирателями. Не очень-то благодарная работа, верно? В последний раз ему еле-еле удалось наскрести голоса.
Дрэйк попытался внести ноту светскости в этот разговор.
– Обычная на выборах ситуация, – сказал он.
– Он, конечно, надеялся на пост в правительстве. Но в политике ничего нельзя предугадать заранее. Проигрывает твоя партия – проигрываешь ты. Ни один здравомыслящий человек не стал бы этим заниматься.
Дрэйк примирительно засмеялся.
– Боюсь, ты права, – сказал он.
– А я думаю, что это очень интересная профессия, – сказала я. – Конечно, здесь многое зависит от удачи и от того, какая партия пользуется популярностью, но следить за развитием страны должно быть очень интересно.
– Еще шерри? – спросила Джулия.
Мы с Касси отказались, а она наполнила свой бокал до краев.
Дрэйк нахмурился.
– Джулия, может, не стоит?
Она засмеялась.
– Он говорит – не стоит! Это потому, что здесь вы. А так ему безразлично, сколько я пью. Она надеется, что однажды я напьюсь до смерти.
Неожиданно она заплакала. Все это было ужасно неловко. Я знала, что она изрядно перебрала. Дрэйк подошел к ней и положил руку ей на плечо.
– Джулия не очень хорошо себя чувствует, – сказал он.
Он достал платок, вытер ей глаза и мягко отобрал у нее бокал.
Она страстно приникла к нему. Касси поднялась.
– Ну, нам пора. Мы еще зайдем к тебе, Джулия.
Джулия кивнула.
Дрэйк проводил нас до дверей. Он взял меня за руку и сказал:
– Ленор, мы должны встретиться. Можно я буду ждать тебя в парке... где мы когда-то... там, где утки?
Я кивнула.
Когда мы вышли из дома, Касси сказала:
– Как неудачно все вышло. У нее было тяжело на душе. Ты видела, как она пьет. Она очень несчастлива. Так страстно любит Дрэйка... а он ее не любит. Он – очень хороший и пытается притворяться, но ведь это видно, правда? Обычно она не так плоха. Думаю, это из-за тебя. Она всегда ревновала его к тебе, Ленор. Я уверена, что если бы Дрэйк смог полюбить ее, это спасло бы ее.
– Он – ее муж.
– Это не имеет значения. Он никогда не любил ее по-настоящему. Он женился на ней из-за карьеры, это все знают.
– Не думаю, что все было именно так.
– Когда-то все мы считали, что он любит тебя.
Я не ответила.
– Но он женился на Джулии. Наверное, потому что она богата. Люди делают ошибку, вступая в брак по этой причине. Он тоже понял это, но слишком поздно.
– Я думаю, ты неверно судишь о нем. Никто не знает истинных причин, по которым люди совершают те или иные поступки.
– Конечно, ты права, и мне отчаянно жаль их обоих. Должно быть, он тоже думал, что все будет совершенно иначе, когда женился на ней... и она тоже так думала. Но у них сразу не заладилось... а теперь стало «овеем плохо. Тяжелая атмосфера их дома подействовала на меня очень угнетающе.
Мне было не по себе от предстоявшей встречи с Дрэйком. Так странно было встретиться с ним в нашем парке при таких грустных обстоятельствах. До сих пор это место ассоциировалось со счастливыми временами.
Он ждал меня на одной из скамеек, где мы любили сидеть.
Когда я подошла к нему, он взял меня за руки и тревожно посмотрел в лицо.
– Как хорошо, что ты пришла, Ленор, – сказал он.
– Как в старые времена, – ответила я.
Он вздохнул.
– Как бы я хотел их вернуть. Я бы все сделал по-другому.
– Иногда всех нас посещают такие мысли.
– Я должен был поговорить с тобой. Я должен был рассказать тебе, что в действительности произошло. Иногда жизнь кажется мне невыносимой, и когда я думаю о том, как все могло бы быть... Ленор, я не знаю, как я вообще могу жить.
– У тебя есть твоя работа.
– Слава богу. Я все время стараюсь чем-то занять себя, но работать здесь очень тяжело. Я почти все время живу в Свэддингхэме и все равно потерпел поражение по всем статьям.
– Бедный Дрэйк! Мне так жаль.
– Это замечательно, что ты снова в Лондоне. Я так скучал по тебе. Ленор, если бы все могло быть иначе. Пожалуйста, не уезжай больше от меня.
– Наверное, я пробуду здесь еще какое-то время, – сказала я.
– Ты догадываешься... насчет Джулии. Очень быстро я понял, что никакого ребенка не будет. Она обвела меня вокруг пальца. Господи, прости меня, но я ненавижу ее за это. Я пытался бороться с этим чувством. Иногда она бывает очень трогательна. Когда ты была у нас, ты видела, какой она может быть, но ты даже представить себе не можешь, до какого неистовства она может доходить. Отчасти это моя вина. Она очень привязана ко мне. Если бы я только мог ответить на ее чувства... если бы только мог убедить ее... но я не могу, Ленор. Все это – сплошная фальшь. Я не могу притворяться до такой степени.
Она знает, что я никогда не любил ее. Знает, что женила меня на себе обманом, и ненавидит себя за это. Бедная Джулия, я хочу помочь ей. Я хочу вылечить ее от этого пьянства... но это выше моих сил, и иногда я не могу скрыть своего отвращения. Я постоянно думаю о тебе. И все время говорю себе: если бы только... мы должны встречаться иногда, Ленор. Пожалуйста, не отказывайся.
– В подобных обстоятельствах едва ли это будет разумно, Дрэйк.
– Я был уверен, что ты небезразлична ко мне и хотел попросить тебя стать моей женой. Но я колебался. Я много думал о твоем первом муже. Я знал, что ты любила его, и говорил себе: я должен подождать... подождать, пока не придет время... пока ты полностью не порвешь со своим прошлым. Но я ждал слишком долго...
Я не могла говорить. Если бы он тогда спросил меня, я бы ответила: «Да». Я была уверена, что люблю его; он был частью моего прошлого: галантный молодой человек, который освободил меня из мавзолея и который потом снова вошел в мою жизнь, чтобы увести меня из прошлого, в котором была трагедия с Филиппом – так же, как он увел меня когда-то из того ужасного места. Я бы с благодарностью пошла за ним. Я не сомневалась, что буду с ним счастлива... тихим, спокойным счастьем, как того желала для меня моя бабушка. Мы растили бы детей в его чудесном загородном доме, иногда наезжая в Лондон. Я бы продолжала заниматься салоном. Да, я понимала, что это была бы счастливая жизнь.
Но теперь я находилась в смятении. Было ли бы мое счастье действительно полным? Перед моими глазами возник смеющийся, ироничный и смущающий образ графа. Я по-прежнему находилась под впечатлением его темной, довольно мрачной красоты, его магнетического обаяния и неординарной личности. Теперь я уже никогда не смогу вести тихую мирную жизнь, не думая о нем и о том, от чего отказалась, побоявшись выйти за рамки своего благородного воспитания.
