Жюльетта Бенцони - Жажда возмездия
Герцог Рене тоже пришел отдать последнюю дань уважения поверженному противнику. Он посмотрел на останки, затем взял усопшего за правую руку и вздохнул:
— Не моя была воля, мой кузен, что наш общий с вами несчастный жребий привел вас сюда…
Затем он низко поклонился и вышел, чтобы помогать своему измученному народу начать снова жить. На другой день Карл Смелый был похоронен в соборе Святого Георгия, затянутом черной тканью, в присутствии всех жителей города, держащих в руках зажженные свечи. Так все закончилось…
Супруги Селонже уединились в комнате Фьоры.
Тесно прижавшись друг к другу, они вкушали блаженное опустошение, когда тело словно выброшено волной наслаждения на берег, покрытый смятыми простынями, но сон к ним не шел. Спать не хотел ни он, ни она, потому что им казалось, что наверстать потерянное время не удастся. И еще им казалось, что через соединенные в пожатии руки кровь переливается от одного к другому.
Приподнявшись на локте, Филипп кончиком пальца обвел черты прекрасного лица, поцеловал розовые соски и погладил гладкую кожу живота.
— Я надеюсь, что скоро у нас будет сын, — прошептал он ласково в самое ухо Фьоры. — Самое время подумать о том, чтобы создать семью.
Она потянулась, зевнула, а затем поцеловала супруга в губы.
— Ты так торопишься? — спросила она, переводя дыхание. — Разве мы не можем просто любить друг друга? Ведь у нас впереди вся жизнь?
— Конечно, но когда я привезу тебя в Селонже, я хочу быть уверен, что в твоем прекрасном теле зародилась новая жизнь! Какой влюбленный мужчина не желал бы слиться с любимой женщиной и дать жизнь ребенку? И еще ни одну женщину не любили так, как я люблю тебя! Моя любимая, нежная, моя прекрасная, когда я буду далеко от тебя, мне будет так радостно…
Последние слова затерялись в страстном поцелуе, с которым Филипп припал к шее Фьоры, в то время как рукой он осторожно раздвигал ее ноги. Однако в голове молодой женщины прозвучало что-то, напоминающее сигнал тревоги, и, выскользнув из тесного объятия, она немного отодвинулась и села на край кровати, молча глядя на лежащее перед нею тело с отметинами новых ран.
— Когда ты будешь далеко от меня? Что ты этим хочешь сказать? Ты уже собираешься оставить меня, когда мы только что нашли друг друга?
— Иначе нельзя, сердце мое, — вздохнул Филипп. — Герцог умер, но Бургундия существует. У нее есть и имя: принцесса Мария, которую город Ганд держит пленницей вместе с герцогиней Маргаритой. Товарищи по оружию ее отца должны отдать в ее распоряжение себя и свое воинское искусство…
— Принцесса Мария? Но что ей грозит? Разве она — не невеста сына императора Фридриха? Я думаю, что он достаточно силен, чтобы соблюсти интересы своей будущей жены!
— После всего, что случилось, я не думаю, что Фридрих смотрит на этот союз благосклонно. Бургундия обескровлена, а дочери французского короля очень богаты. Не сердись, Фьора, и иди сюда! Мне надо выполнять свой долг, и моя жена должна это понимать!
Он пытался привлечь ее к себе, но она оттолкнула протянутые к ней руки и спрыгнула на пол.
— Нет, Филипп! Не рассчитывай на мое понимание!
Все это время, пока мы были так далеко друг от друга, я слишком много выстрадала, чтобы согласиться на новое расставание… Похоже, что ты — человек, созданный для недолгой любви! Когда ты на мне женился, то провел со мной всего одну ночь, а теперь прошло три ночи, и ты снова собираешься уезжать! Что мне до твоей принцессы? У нее есть дворец, охрана, огромное состояние и жених из императорского дома, помимо всего прочего! А мне из-за этого придется похоронить себя в глуши и жить в компании золовки, которая, конечно, станет меня ненавидеть, а ты в это время будешь колесить по всей Фландрии и изображать из себя рыцаря, пришедшего на помощь вдове и сироте? Так вот, не рассчитывай на это!
— Фьора! Ты не понимаешь! Моя любовь к тебе останется такой же глубокой и верной. Ты ведь знаешь, что для меня существуешь только ты одна…
— После принцессы Марии?
— Конечно, нет, но в память о ее отце мы должны сделать все, чтобы избавить ее от подстерегающих опасностей! Я уеду не завтра. Но через несколько дней мы отправимся в Селонже, и ты останешься там полной хозяйкой! И возможно, что я буду отсутствовать недолго.
Я вернусь…
— К рождению ребенка? Нет, я не согласна! Увези меня с собой!
— Это невозможно! Разве тебе не надоела война?
— Она мне больше чем надоела, потому что я узнала, что после нее остается гораздо больше вдов, чем героев! Итак, или ты остаешься здесь со мной, или я уезжаю! — пригрозила Фьора.
Филипп подошел к жене и попытался ее обнять, но Фьора отстранилась.
— Глупенькая, куда ты пойдешь?
— К себе! Агноло Нарди, который управляет французским отделением банка Бельтрами, собирался купить для меня дом. Даже еще лучше, король Людовик подарил мне замок рядом с Плесси-ле-Туром. Туда я и поеду, Филипп, туда ты и приедешь за мной, когда окончательно решишь остаться моим мужем, а не каким-то неуловимым ветерком…
— Фьора! Я не могу принять твои условия! Я — бургундец, и мне нечего делать во Франции! Я никогда туда не поеду!
— Даже из-за меня?
— Да.
— Тогда прощай, потому что это было единственным доказательством твоей любви ко мне, которого я ждала!
У него побелели даже губы, но в глазах стоял гнев:
— Ты не имеешь права это делать! Ты — моя жена и должна быть послушна!
Фьора довольно долго смотрела на него, борясь с желанием закончить этот спор, забыться в его объятиях и продолжить прерванную любовную игру, но он, к несчастью, произнес то слово, которое не должен был произносить: быть послушной!
— Мой отец, у которого на меня были все права, никогда не требовал от меня послушания. Если от твоей жены требуется только это, нам лучше расстаться. Брак можно аннулировать, не знаю, как, но я дойду до самого Рима и разорву этот союз, если только ты не приедешь за мной!
Сорвав с постели одеяло, Фьора завернулась в него, чтобы прикрыть свою наготу, и бросилась вон из комнаты, стараясь изо всех сил подавить подступающие к горлу рыдания.
