Бертрис Смолл - Чертовка
— Если бы у нас были крылья, мы смогли бы улететь домой, в Лэнгстон, — однажды сказала она сокольничим.
Охваченная энтузиазмом, она забыла, что на сей раз вместе с ними был Хью. Алан и Линд обеспокоенно уставились на нес.
— А где это — Лэнгстон? — спросил Хью.
— Есть такое место в Англии. Когда-то мы там жили — Линд, Алан и я, — сказала Белли, зная, что он не станет расспрашивать подробнее, потому что на самом деле его это не интересовало. — Милорд Гай говорит, что вы потеряли память о том, как вы жили до приезда в Ла-Ситадель.
Неужели вы действительно ничего не помните? Ни жену, ни родных? Совсем ничего?
На мгновение Хью уставился на нее с любопытством, и сердце Изабеллы едва не выпрыгнуло из груди. Но Хью сказал:
— Порой у меня в голове всплывают какие-то образы, но они уходят так быстро, что я не могу ничего удержать.
Но ты не должна говорить об этом Виви, иначе она испугается.
— А какие образы? — мягко, но настойчиво спросила Белли.
— Большей частью — ловчие птицы. Потому-то Вивиана и держит их для меня, — медленно проговорил Хью. — Но иногда я вспоминаю еще каменную башню и реку.
Порой же я вижу как бы призраки людей, но не могу различить их лиц. — Он задумчиво улыбнулся и впервые за все это время стал похож на настоящего, прежнего Хью. Ее Хью. — Я знаю. Белли, что не занимал никакого важного положения, иначе за мной бы уже кто-нибудь приехал. Ах, ты только взгляни на своего кречета! Как он парит, этот дьяволенок!
После Изабелла сказала сокольничим:
— Не пытайтесь убедить меня, что к нему никогда не вернется память! Я уверена, что это возможно! Мы обязаны помочь ему, и я должна узнать, чем она его поит, чтобы он ничего не мог вспомнить.
— Я подружился с одной молоденькой служанкой, которая прибирается в ее комнатах. Ее зовут Жанна, — сказал Линд. — Так вот, Жанна говорит, что каждое утро, перед тем как лорд Хью встает с постели, ему приносят маленькую серебряную чашу с каким-то напитком. Жанна говорит, что это — укрепляющее снадобье, чтобы лорд Хью не потерял мужскую силу, ибо леди Вивиана ненасытна в своей страсти. — С этими словами Линд залился румянцем смущения.
— Должно быть, это оно и есть! — воскликнула Изабелла. — Линд, Жанна должна выяснить точно, что ему подают в этой чаше. Скажи ей, что ты тоже хочешь выпить этот напиток, чтобы больше заниматься с ней любовью.
Другого способа я не вижу!
— Даже если вы узнаете, что в этой чаше, — напомнил ей практичный Алан, — до как вы сможете помешать ей поить его этим зельем?
— Я не знаю, — сказала Белли, — но обязательно придумаю! Разве мы уже не продвинулись достаточно далеко, друзья мои? Теперь мы наверняка победим!
— Я постараюсь сделать все, что смогу, — сказал Линд, — но не забывайте, госпожа: я не должен спешить с этой девушкой, иначе она заподозрит неладное. Мне надо ухаживать за ней по-настоящему, чтобы она выдала мне тайны своей хозяйки. — Он вздохнул. — Вы ведь не расскажете об этом Агнессе, когда мы вернемся домой, госпожа? Ей это не понравится.
Линд и Агнесса?! Изабелле до сих пор это не приходило в голову, но теперь-то она поняла!
— Не волнуйся, я не скажу Агнессе, но и вы не рассказывайте никому о моих маленьких приключениях, идет? — Белли улыбнулась.
— Мы все делаем то, что должны, — напрямую заявил Алан.
Появлялись первые приметы весны: то зазеленеет трава, то расцветет фиалка у солнечной стены. Однажды днем, когда Белли вышла на прогулку, над замком пролетели три лебедя. Негромкий шум крыльев заставил Белли поднять голову, и она увидела птиц. За ужином она рассказала остальным об этом происшествии.
— Лебеди на болотах — признак близкой весны, — сказал Хью.
— Откуда тебе это знать? — спросила Вивиана.
Хью покачал головой, на мгновение смутившись.
— Не знаю, — наконец ответил он хриплым голосом. — Просто мне это известно.
Белли рассмеялась:
— Похоже, вчера я сказала что-то подобное Хью, и вот сегодня лебеди вернулись. — Она боялась, что если Вивиана подумает, что к Хью возвращается память, то станет давать ему более сильные снадобья.
— А ты откуда знаешь такие вещи о лебедях? — настаивала Вивиана.
— Не забывайте, что я выросла в деревне, — сказала Белли. — Вы ведь тоже живете в деревне. Значит, и вы знаете кое-что о лебедях.
— Лебеди меня интересуют только в жареном виде, — сказала Вивиана.
Гай фыркнул.
— Виви, ты становишься жестокой и глупой, — сказал он сестре. — Лебеди — прекрасные создания!
— И превосходные на вкус, — упрямо заявила Вивиана.
— У меня когда-то было два ручных лебедя, — сказала Белли. — Все удивлялись, потому что никогда не знаешь, чего ждать от лебедей, но со мной они вели себя хорошо.
— Ты все-таки колдунья! — воскликнула Вивиана. — Я в этом убеждена! Гай, ты должен прогнать ее! Ты ведь сам это понимаешь!
Гай взял Вивиану за руку. Крошечная ручка сестры утонула в его огромной ладони. Впрочем, если не считать разницы в росте, брат и сестра были похожи друг на друга, как близнецы.
— Виви, — мягко проговорил Гай, — даже если моя бесценная Белли действительно колдунья, это гораздо лучше, чем если бы она была простой девушкой. Ты становишься слишком назойливой в своей ревности, сестренка, и я начинаю терять терпение. — Он взглянул в лицо сестре, и его фиолетовые глаза угрожающе потемнели.
На какое-то мгновение Изабелла испытала сочувствие к Вивиане Бретонской. Почему-то неудовольствие Гая его сестрой выражалось отчетливее, чем кем-либо другим, и Вивиана не могла не ощутить этого неудовольствия.
— Ты прав, Гай, — тихо проговорила она. — Я забыла о нашей цели.
Ужин продолжался, и Белли успокоилась, увидев, что разговор ушел в сторону от темы, связанной с памятью Хью.
Она заметила, что Хью смотрит на нее удивленно и вопросительно, но стоило ей встретиться с ним взглядом, как он тотчас же отвел глаза и прошептал что-то на ушко своей прекрасной любовнице. Услышав смех Вивианы, Белли ощутила укол ревности, но на лице ее ничего не отразилось.
Весна уже была в полном разгаре, фруктовые деревья и кустарники пышно расцвели. Поля в окрестностях замка покрылись свежей зеленью; повсюду трудились крепостные, принадлежащие Ла-Ситадель. На склонах холмов паслись тучные коровы, на зеленых полянах бродили белые овечки.
Приближался праздник середины лета. На этот день крепостных освободили от работ, как это было принято и в Лэнгстоне. На стенах замка и на холмах в долгих летних сумерках пылали костры; звезды высоко вверху над Ла-Ситадель вторили праздничным огням.
Гай приказал сменить убранство в своих апартаментах.
Огромную кровать занавесили новыми полотнищами — золотыми с вышивкой из серебряных полумесяцев и мерцающих темно-синих звезд. Белоснежные простыни с ароматом лаванды заменили на синий, как ночное небо, шелк. Хотя было достаточно тепло, камин наполнили зажженными свечами самой разнообразной величины и формы. Свечи расставили и по всей комнате — везде, где они смогли поместиться. На столике рядом с постелью поставили серебряный поднос с бледно-золотистыми кварцевыми кубками в серебряной филиграни, несколькими хрустальными графинами и полудюжиной разноцветных мраморных кувшинчиков. На всех окнах распахнули ставни, лунный свет смешивался со светом свечей, легкий ветерок доносил в спальню головокружительное благоухание цветов.
