Валери Шервуд - В сладком плену
Разве Филдинг Лайтфут мог проделать дальний путь, чтобы отыскать ее? Значит, она ему не совсем безразлична! Тут Келлз распахнул дверь в комнату, все стены которой были увешаны морскими картами, и навстречу им из-за стола поднялся высокий стройный человек.
— Я привез вам привет от матери, — любезно сказал Сэнди Рэндолф. — Она поручила мне доставить вас домой.
— Это будет нелегко, сэр, — вежливо ответил Келлз, — вам потребуется мое согласие.
— Келлз. — дрогнувшим голосом произнесла Каролина, — разреши представить тебе Лизандра Рэндолфа, моего настоящего отца. Сэр, а этот джентльмен, заявляющий на меня права, — лорд-адмирал буканьеров.
Она замялась, но Келлз вывел ее из затруднительного положения.
— Рэй Эвисток из графства Эссекс, — представился он, протягивая гостю руку. — Здесь меня знают под именем Келлз.
Сэнди пожал ему руку.
— Слава опережает вас, сэр, — ответил он и ласково обратился к дочери:
— Ваша мать считает, что вы ничего не знаете, даже заставила меня поклясться, что я ничего вам не расскажу.
— Я сама догадалась, — сказала Каролина. — Мы ведь так похожи. Любой, кто на нас посмотрит, сразу примет нас за отца и дочь. К тому же… — Она внимательно взглянула на Сэнди. — Дело не только во внешнем сходстве. Признайся, мать действительно прислала за мной или ты приехал по собственной воле?
— Признаюсь, я приехал сам, — улыбнулся Сэнди. — Хотя Петиция наверняка дала бы мне такое поручение, если бы не считала, что я уже в Англии. От некоей Моди Тейт, разгуливающей в твоем платье и хвастающейся оказанной тебе услугой, я узнал о твоем бегстве в Лондон и немедленно отправился в Англию. Там я встретился с одной молодой особой, раньше содержавшей благородный пансион, которая тоже рассказала много интересного. Кстати, теперь у нее модный игорный дом.
Эта дама поведала мне о лорде Томасе Энгвине и о том, что его друзьям и родственникам пришли письма с требованием выкупа…
Каролина резко повернулась к Келлзу:
— Ты требовал за него выкуп?
— Я действительно послал такие письма. Эти деньги составили бы твое приданое, если бы ты все-таки решила меня бросить, — криво усмехнулся тот. — Но кажется, этого больше не потребуется.
Каролина потеряла дар речи.
— Ты же понимаешь, — сурово произнес Рэндолф, — что только здесь я могу называть тебя своей дочерью. Поступить так в Виргинии значило бы навлечь позор на твою мать. Именно из-за нашего поразительного сходства.
— Я понимаю, — кивнула девушка.
— Но это не помешает вам, сэр, отдать мне невесту на борту «Морского волка», где Каролина решила выйти замуж?
— Почту за честь, — ответил Сэнди Рэндолф.
В тот вечер на Каролине было серебристо-голубое атласное платье, усыпанное бриллиантами, которые сверкали точно звезды, а ее волосы, украшенные сапфирами и алмазами, отливали белым металлом. Нестройно звенели колокола всех церквей Тортуги, с берега доносились пьяные голоса, приветствовавшие счастливого капитана, к небу поднимались вспыхивающие в свете факелов сабельные клинки — это буканьеры, собравшиеся выпить за здоровье невесты, салютовали адмиральскому кораблю.
Ром и трофейное испанское вино лились рекой. Маленькие лодки разрезали темные воды гавани, курсируя вокруг «Морского волка», и матросы криками подбадривали Серебряную Русалку, которая уже шла с отцом под аркой из сомкнутых буканьерских сабель к улыбающемуся жениху.
— Русалка! Серебряная Русалка! — доносилось с берега.
Потом на борту заиграли альтисты, и другие инструменты подхватили веселую мелодию.
Священнику пришлось кричать, чтобы его услышали, а человек, которого все приняли за отца невесты и который вел себя точно принц крови, вдруг рявкнул громовым голосом, эхом отозвавшимся у самых верхушек мачт, что именно он выдает эту женщину замуж.
— В Эссексе будет другая свадьба! — наклонившись к самому уху Каролины, крикнул жених. Та кивнула, ее глаза весело блеснули.
В этот момент священник провозгласил:
— Если здесь есть человек, которому известна причина, мешающая заключению этого брака, то пусть он говорит сейчас или навеки хранит молчание.
Неожиданно воцарилась тишина, поэтому голос великана Донкастера прозвучал особенно грозно.
— Но если он заговорит сейчас, то потом уж точно замолчит навеки, — рявкнул он, — потому что кэп немедленно перережет ему глотку!
Все громко захохотали. Когда священник объявил их мужем и женой, буканьеры пронесли новобрачных на своих плечах вокруг палубы.
Это была необычная церемония. Каролина не возражала. Ведь сегодня женился Келлз, их адмирал. Для суровых людей, размахивающих кружками и саблями, танцующих джигу и выкрикивающих имена новобрачных, желая им счастливого медового месяца, это был поистине знаменательный день.
Каролина посмотрела на жениха, который приветствовал собравшихся на берегу. Сегодня они прощались со своим непобедимым капитаном, но воспринимали потерю с мужеством настоящих воинов. Их приветственные крики, словно попутный ветер, понесут его в новую жизнь.
— Вы поплывете с нами в Англию? — любезно спросил Рэй у отца невесты.
Сэнди Рэндолф взглянул на молодоженов.
— Нет, я виргинец, — сознался он. — Однажды я уехал, поклявшись никогда не возвращаться. Но сердце заныло и позвало меня обратно. В Виргинии — мои корни.
«И моя мать, — подумала Каролина. — Пусть он не может жить с ней, но и забыть ее не в состоянии. Наверное, с ней происходит то же самое».
— Спасибо, что приехал спасти меня, — тихо сказала она.
— Хотя спасать не от чего, — вздохнул Сэнди и хлопнул Рэя по плечу. — Но если когда-нибудь я вам понадоблюсь, только позовите. И знайте, что двери Тауэр-Оукс для вас обоих всегда открыты.
Рэй крепко пожал ему руку.
— Твой отец — хороший человек, — пробормотал он, когда Сэнди ушел.
«Мама тоже так считает…»
— Да, хороший, я горжусь тем, что он назвал меня наконец своей дочерью.
«Но еще больше я горжусь тем, что ты назвал меня женой!» — сказали Рэю ее сияющие глаза.
— Ты бы хотела снова побывать в Тайдуотере, не так ли? — вдруг спросил он.
— Да, — вздохнула Каролина.
— Твое желание исполнится. Мистер Рэндолф, вернитесь!
Я доставлю вас в Виргинию!
Джентльмен, уже поставивший ногу на трап, поспешил обратно.
— Я рад, что вы приняли такое решение. Вы можете получить бумагу об амнистии прямо в Уильямсберге, а я прослежу, чтобы все было как надо.
«Ты чудесный отец, — сказали ее глаза. — Мне так не хватало тебя все эти годы!» Она вдруг подумала, чем бы доставить ему радость.
