Маргарет Барнс - Торжество на час
Анна почти сразу затихла. Ласковое обращение, нежные поцелуи успокоили ее. Она опустилась на подушки, здравый смысл вновь возвратился к ней. Мысли ее стали ясными, она заметила, как Джейн наблюдала за ними, как на какое-то мгновение на ее лице появилось выражение зависти.
Анна даже удивилась, подумав, что Джейн по-своему, пусть и довольно странным образом, любит Джорджа. Может, ей было невыносимо видеть, с какой готовностью он кинулся к постели другой женщины, хотя эта женщина и была его родной сестрой, невыносимо из-за того, что никогда она не испытывала такой теплой привязанности в кругу их друзей? Даже если ее и обуревали подобные чувства, Джейн превосходно умела держать себя в руках.
— Оставлю вас одних. Вы понимаете ее лучше всех нас, Джордж, — мягко проговорила она, слегка коснувшись плеча мужа.
Она улыбнулась Анне — многозначительно, как показалось, будто напоминая о недавней интимной беседе. Затем повернулась, чтобы успокоить возбужденную, замешкавшуюся леди Уингфилд, проявляя при этом гораздо больше терпения, чем обычно.
— Вы слышали, как Ее Величество кричала? Вы не поняли, что она кричала, бедная вы моя! Ее Величество расстроена, она звала своего брата, чтобы он спас ее. Спас ее! — повторила она несколько раз, повышая голос и наклоняясь ближе к кивающей седой голове. — Милорд знает, как успокоить Ее Величество. Лучше нам оставить их одних.
— Зачем беспокоить пожилую даму? — возразил Джордж и помог собрать разбросанное по комнате рукоделие.
Агнесса Уингфилд внимательно посмотрела на него, и хотя видела она слабо, зато память у нее была отменная. Часто, когда он был ребенком, она давала ему леденцы, и теперь при дворе он оставался ее любимцем среди этих неугомонных, экстравагантных молодых людей.
— Пресвятая дева Мария, никто другой, кроме моего заботливого Джорджа, не может так услужить старухе! — кудахтала она с довольным видом.
Увидев, что она хочет уйти, Джордж позволил жене сопроводить ее. В конце концов, при дворе ему редко удавалось побыть наедине с Анной — особенно, когда она стала королевой.
— Что беспокоит тебя, моя дорогая, кроме потери ребенка? — спросил он, затем растянулся поперек кровати в ногах и начал жевать яблоко, которое взял с ее тарелки.
— Боже мой, все из-за того, что я совсем обезумела из-за детских страхов.
— Наша драгоценная Нэн испугалась? — невнятно произнес он, вонзая крепкие зубы в розовую мякоть яблока.
Анна села, обхватив колени.
— Я не боюсь ничего, что я знаю, Джордж. Но последнее время мною овладевает леденящий ужас, и я боюсь сама не знаю чего…
— Не смотри на меня так, в твоих глазах я вижу смерть, не заставляй меня снова думать, что ты колдунья! — сказал он обиженным тоном и рассмеялся, но чувствовалось, что он чем-то встревожен.
— Ты верил в это, правда? Когда мы были маленькие, — улыбнулась Анна, сразу же позабыв о своих тревогах. — И король часто говорит, что я околдовала его.
— Тогда не понимаю, зачем тебе понадобилось звать на помощь простого виконта.
Им так много о чем надо было поговорить. Им был дарован всего один драгоценный час, когда их никто не тревожил, они словно выкрали его из часов, наполненных людьми, дворцовой жизнью. Настало время поговорить об их тайных опасениях и надеждах, обсудить положение их партии и возрастающую роль религии, о которой они не решались говорить на людях. Они обсудили предательство Норфолка и значение женитьбы Фицроя на Мэри Говард. Поговорили о смерти Мэри Саффолк и о тихом счастливом замужестве их сестры. Они обсудили все, начиная с известия об ухудшении здоровья Перси и последних стихов Тома Уайетта, до их младшего кузена Говарда и его самовосхваления.
— Если послушать молодого Суррея, со смертью Уайетта природа навсегда потеряет нужную модель для создания образа человека! — рассмеялся Джордж, стараясь изо всех сил развеселить сестру.
— Слишком поздно я поняла, что вполне согласна с ним, — вздохнула Анна.
— Джейн не так уж глупа, Нэн, если она даже уговорила тебя перестать тосковать, — отметил Джордж уже более серьезным тоном. Он знал гораздо больше, чем говорил. — Знаешь, я скажу тебе, чем мы займемся в Михайлов день. Мы восстановим нашу постановку Цирцеи. Там неплохое содержание. И уж я позабочусь о том, чтобы ты в роли Цирцеи имела все необходимое, чтобы вновь прельстить и околдовать короля!
Он покинул Анну, глаза его блестели, и он был уверен, что все ее страхи были плодом больного воображения. Джордж шел не спеша и напевал, так же как и тогда, когда входил к ней. В дверях он чуть не столкнулся с Джейн Симор и Друсиллой Зуш.
— Простите, если помешал выполнению ваших обязанностей, крошки, — весело извинился он, соображая, что уже довольно-таки поздно, так как в церкви прозвонил колокол.
Новенькая фрейлина его сестры присела в реверансе.
— Милорд, ваша жена сообщила нам, что вы находитесь у королевы, и делала все возможное, чтобы убедить нас не тревожить вас, — официальным тоном объяснила она.
Значит, он должен благодарить свою жену за этот счастливый час, проведенный вместе с Нэн. «Очень хотелось, чтобы она почаще проявляла такую заботу», — подумал он, одаривая Друсиллу легким поцелуем, и устремился вниз по лестнице вдоль галереи, чтобы не опоздать прислуживать на вечерней молитве короля.
После поддержки Джорджа Анна как бы заново начала жизнь: она отправилась в Хэтфилд навестить свою дочурку, играла в саду со спаниелями и своей гончей по кличке Уриан, а с приближением осени по вечерам играла в трик-трак.
Генрих вместе с ней принимал участие в соколиных охотах и был любезным и добрым, но проходили недели, а он не искал встречи с ней в постели.
В чем заключалась причина этого, она поняла в тот день, когда новый посол Франции вручал верительные грамоты.
Ее любимая Маргарэт вновь вернулась ко двору и помогала ей одеться со всей тщательностью. Платье из черного бархата, сшитое по фигуре, необычайно шло Анне, и француз, с присущим им вкусом, обязательно оценил бы его. Пожалуй, Анна никогда еще не выглядела так интригующе романтично, ее отличало изящество. Она чувствовала себя успокоенной и уверенной.
«Может быть, ночью король придет ко мне», — подумала она, отворачиваясь от зеркала, чтобы выбрать из фрейлин ту, которая будет прислуживать ей.
Все они так чудесно выглядели в своих нарядах, словно разноцветное поле цветов. Но все они были намного моложе ее! С годами она не уподобилась безмятежным монашкам, для которых все мировые проблемы давно улажены.
«Я не позволю этим молодым созданиям затмить меня! — решила она. — Достаточно одной. Но кого же выбрать? Друсилла — близкая подруга, но она маленького роста».
