Филиппа Карр - Голос призрака
Джонатан схватил меня и вытащил на берег. Я никогда не видела его в такой ярости.
— Все в порядке? — спросил он.
Ловя губами воздух и дрожа, я кивнула. У меня было такое ощущение, будто мои легкие полны воды. Мокрое, грязное платье прилипло к телу, я содрогалась от холода. Джонатан выглядел не лучше.
Кто-то привел обратно нашу лодку, и один из лодочников сказал:
— Вам лучше всего вернуться в таверну Борроуса, сэр.
Он поможет вам привести себя в порядок.
— Да… да. Это хороший совет, — ответил Джонатан.
— Садитесь в лодку, сэр, и я отвезу вас обратно. Толпа начала расходиться. Маленькое представление закончилось.
— Я видел, что произошло, — сказал лодочник. — Мне показалось, это было сделано нарочно.
— Вот именно, — сказал Джонатан.
— Есть такие люди, которые любят побезобразничать. Ну что ж, переоденьтесь во что-нибудь сухое, и все будет в порядке.
Мы подошли к таверне. Джимми Борроус вышел навстречу, в ужасе всплескивая руками.
— Мы свалились в воду, — сказал Джонатан. — Вы не поможете нам высушить одежду?
— Разумеется. Заходите, заходите. В зале горит камин. Но сперва одежда. Если вы ее не смените, то умрете от холода.
Он отвел меня в одну из спален, а Джонатана — в другую. Мне был выдан халат, чересчур большой для меня, и комнатные туфли, которые были впору мужчине. Но это не имело значения. Я была рада снять с себя мокрую одежду и растереться грубым полотенцем. Вода в реке пахла не очень-то приятно. Волосы мои свисали бесформенными прядями, но на щеках горел румянец, а глаза были ясными и блестели.
Жена Джимми, Мэг, собрала мою одежду и сказала, что развесит ее возле камина, а я могу пройти в зал, где уже находится джентльмен, и согреться. Джимми подал ему глинтвейн — как раз то, что нужно в таком случае.
Я спустилась в зал. Джонатан уже ждал меня. На нем тоже был халат, похожий на мой, но только слишком маленький для него. При виде меня он рассмеялся, гнев его прошел.
— Ну, кто скажет, что здесь неуютно? Борроус предлагает тебе выпить немного глинтвейна. Он очень хорош, а госпожа принесла немного оладий, которые, по ее словам, подходят как закуска к нему.
Я отхлебнула вина и, почувствовав тепло, тряхнула влажными волосами.
— Я упустил его, Клодина, — сказал он серьезно.
— Да уж…
— Из-за этого человека в лодке… очевидно, тоже заговорщика.
— Я уверена, что это именно так. Нехорошо получилось.
— Все было сделано не так. Мне нужно было сначала подумать и действовать побыстрее.
Тогда он бы не ушел. — Он в упор посмотрел на меня. — Ты знаешь, мне нравится быть с тобой, но сегодня лучше бы тебя со мною не было.
— Почему?
— Потому что ты еще больше впуталась в это дело. Ты знаешь, что произошло. Ты знаешь, что люди… невинные люди… такие, как твои мать, могут пострадать. И сколько еще опасностей подстерегает тех, кто слишком много знает!
— Ты намекаешь на мою осведомленность о том, что Билли Графтер — шпион?
Он кивнул.
— Видишь, и я тебя во все это втянул.
— Нет. Я это сделала сама, когда узнала Альберика в кофейне. Ты тут ни при чем.
— Тебе придется быть осторожной, Клодина. Я думаю, они уберут Билли Графтера из Лондона. Теперь они знают, что мы опознали его здесь. Он рискует столкнуться лицом к лицу со мной или моим отцом. Его пошлют в другое место, чтобы он там занимался своим гнусным делом.
— Подстрекательством к мятежу? Джонатан кивнул:
— Тот же самый метод, который был столь успешно использован во Франции, — Это они стреляли в короля?
— Вне всякого сомнения, это был один из их компании. Если бы покушение удалось, это было бы началом. Я беспокоюсь за тебя.
— О, Джонатан, со мной все будет в порядке. Я могу сама позаботиться о себе. Я многого не знаю обо всех этих делах, но, по крайней мере, кое-что мне теперь известно.
Он подошел ко мне и взял мои руки в свои.
— Ты мне очень дорога, — сказал он.
— О, пожалуйста, Джонатан… не надо, — с дрожью в голосе произнесла я.
Какое-то время он молчал; я никогда не видела его таким серьезным. Он был сильно потрясен не только случившимся и своей неудачей. В этот момент я поняла, насколько я ему дорога.
Вино согревало меня. Я смотрела на синие языки пламени, вырывавшиеся из поленьев, и мне представлялись всякие картины — замки, яростные красные лица… фигуры, и я подумала: ах, если бы так могло продолжаться вечно!
Такое чувство охватывало меня всегда, когда я была с ним.
Должно быть, прошло около часа, когда Мэг Борроус пришла сказать, что наши вещи уже подсохли и их можно надеть, и предложила нам еще глинтвейна.
Я сказала:
— Нам нужно идти. О нас, наверное, уже беспокоятся.
— Я прикажу, чтобы ваши вещи отнесли в комнаты, — предупредила Мэг, — и вы можете подняться за ними, когда захотите.
Джонатан поглядел на меня.
— Пожалуй, мы еще выпьем вашего превосходного вина, — сказал он.
Мэг с довольным видом пошла за вином.
— Нам надо возвращаться, — сказала я.
— Еще немного…
— Нам следует…
— Дорогая моя Клодина, ты, как всегда, озабочена тем, что тебе следует делать, а не тем, что ты хочешь.
— Дома будут ломать голову над тем, что с нами случилось.
— Они, несомненно, могут поломать ее еще некоторое время.
Мэг принесла вино, разлила его и подала нам. Джонатан пил и смотрел на меня.
— Пройдут годы, — сказал он, — но я буду помнить это время, проведенное здесь, когда мы с тобой, выбравшись из реки, сидели, наслаждаясь вином. Этот напиток для меня, как нектар, а сам я чувствую себя Юпитером.
— Я не сомневаюсь, что у вас с ним одинаковые вкусы.
— Ты находишь меня похожим на бога?
— Мне кажется, он постоянно преследовал женщин.
— И делал это в разных обличьях: лебедя, быка… какой дар!
— Можно подумать, что он чувствовал себя недостаточно привлекательным в своем обычном виде.
— Чувствую, мне такой дар не нужен. Я уверен, что и так неотразим.
— Да неужели?
— Почти неотразим, — ответил он. — У меня нет соперников, за исключением унылого Долга, а он, я согласен, соперник серьезный там, где дело касается некоей весьма добродетельной дамы.
— Хотела бы я, чтобы ты был посерьезнее.
— Мне и так приходится большую часть времени быть серьезным. Позволь же мне хоть немного подурачиться. Сейчас я должен отправиться домой. Мне предстоит работа. Ты не представляешь себе, Клодина, как хочется мне быть с тобой, так как в эти минуты я забываю о том, что должен по пятам гоняться за нашими врагами. Ты — искусительница.
— Нет, — возразила я, — это ты соблазнитель.
— Клодина, выслушай меня прежде, чем мы уйдем. Ответишь ли ты мне честно на один вопрос?