Мэнди Коллинз - Приглашение на танец

— И?..

— И дневники путешествия с тех пор хранились здесь.

В гостиной повисло тягостное молчание. Стало совсем тихо, только пламя слегка потрескивало в камине. Наконец Сесили спросила:

— Здесь? В этом доме?

— Да.

— Но я же везде смотрела, — ошеломленно пробормотала Сесили. — Папин кабинет был первым местом, где я их искала.

— Всякий раз, когда ты собиралась пойти туда, я их прятала, — ответила Вайолет.

— И когда мы с Уинтерсоном собирались пробраться в Египетский клуб? Когда я себя скомпрометировала? — Сесили невольно заговорила громче, и ее голос стал тоньше. — Все это время папины дневники, которые я хотела перевести из совершенно бескорыстных соображений, чтобы представить людям результаты его, возможно, последней поездки в страну, которую он любил, находились совсем рядом?

— Да.

После того как мачеха призналась в том, что сделала, Сесили прислушалась к своим чувствам. Она ожидала возмущения, гнева, ощущения, что ее предали, но с удивлением поняла, что ничего подобного не испытывает. Вместо того чтобы считать себя обманутой, Сесили испытывала облегчение оттого, что дневники отца нашлись и наконец-то в пределах досягаемости. А еще она вдруг осознала, какой огромный подарок сделала ей Вайолет, и прониклась к мачехе благодарностью. Сесили была признательна леди Херстон за то, что та уважала желания мужа столь сильно, что солгала падчерице. А еще за то, что мисс Сесили Херстон пришлось взять дело в свои руки и отправиться в Египетский клуб, у дверей которого она встретила герцога Уинтерсона, своего будущего мужа. Получается, что без этого обмана Вайолет они с Лукасом никогда бы не поженились.

Видя, что падчерица смотрит на нее с улыбкой, Вайолет была потрясена.

— Ты не сердишься? — спросила она.

Сесили протянула к мачехе руки, обняла ее и со смехом воскликнула:

— Я в восторге! А теперь давайте сразу пойдем в кабинет. — Сесили посерьезнела. — Если в папиных записях есть хоть что-нибудь о том, кто мог быть повинен в смерти Уильяма, нам нужно срочно действовать.

Женщины встали из-за стола, и Сесили вслед за Вайолет начала подниматься по ступенькам на второй этаж, где находился кабинет лорда Херстона. К их удивлению, они застали в кабинете лорда Джеффри Брайтона. Он стоял на библиотечной лесенке, держа том в переплете из красной телячьей кожи. Сесили сразу узнала этот корешок: именно в таких тетрадях отец многие годы вел свои записи.

— Джеффри? — Вайолет явно была ошеломлена, увидев, что лорд Брайтон без спроса пользуется библиотекой. — Что вы здесь делаете?

— Неужели старый друг лорда Херстона не может время от времени позаимствовать книгу?

Зажав под мышкой три тома, он стал проворно спускаться, стараясь их не уронить.

— Милорд, зачем вы взяли папины дневники? — спросила Сесили. И вдруг с ужасом поняла, что у этого человека вполне мог быть веский мотив убить Уильяма Далтона. У нее неприятно засосало под ложечкой. — Я уверена, если бы вы попросили Вайолет, она бы охотно дала вам все, что нужно.

— Ты так думаешь, Сесили? — Сэр Джеффри положил дневники на стол и достал из кармана маленький пистолет. — Боюсь, ты сильно ошибаешься. С тех пор как мы вернулись из Египта, я не раз и не два спрашивал ее, где спрятаны дневники твоего отца. Вайолет отвечала только, что они в надежном месте. Никакой помощи с ее стороны. Нехорошо, правда? Она вынудила меня искать их самому.

Лорд Брайтон держал пистолет правой рукой, но Сесили заметила, что его левая рука чуть подрагивала. Лихорадочно думая, что бы такое сделать, чтобы привлечь внимание слуг, она осторожно сказала:

— Милорд, вам незачем нам угрожать. Мы сделаем все, что вы пожелаете.

— Вот как, все? — На лице Джеффри появилась отвратительная ухмылка. — Очень сомневаюсь, дорогая моя, что ты согласишься сделать то, что я действительно от тебя хочу.

От звука его голоса у Сесили по спине побежали мурашки. Она вдруг поняла, что ничего не знала о человеке, которого с раннего детства привыкла называть дядей. От его похотливого взгляда у нее все похолодело внутри и к горлу подступила тошнота, и только усилием воли она сумела взять себя в руки. Если они с Вайолет хотят выйти из этой ситуации живыми и невредимыми, нужно сохранять хладнокровие.

— Д-джеф-фри, — пробормотала Вайолет заикаясь. Сесили никогда еще не видела ее такой бледной, — вы не должны причинять нам вред. Вы же знаете, лорд Херстон никогда вам этого не простит.

Брайтон издал короткий резкий смешок, похожий на лай:

— Ха! Как будто мнение Херстона теперь имеет какое-то значение. — Он осклабился. — Как вы думаете, когда я получил что хотел, я оставлю его в живых?

Несмотря на охвативший Сесили страх, она решила попытаться его отвлечь:

— Должно быть, вы уже давно пытались заполучить эти дневники. Еще до того, как экспедиция уехала из Египта.

Брайтон подозрительно прищурился, но не смог устоять перед искушением лишний раз возвеличить себя. Он кивнул:

— После исчезновения Далтона я подбросил в палатку Херстона окровавленную сумку в расчете убить одним выстрелом двух зайцев. Если бы Херстон оказался под подозрением, возможно, отдал бы дневники мне на сохранение. К сожалению, никто не поверил, что святой Херстон мог убить человека, которого любил как сына.

Сесили было невыносимо больно слышать такое об отношении ее отца к Уиллу, но в данном случае было очевидно, что Брайтон не пытался нарочно ее ранить, это вышло случайно.

— Итак, это не сработало, — продолжал Брайтон. — Когда мы вернулись в Англию, я подумал, что смогу убедить его рассказать мне, что он сделал с дневниками. К сожалению, мой эликсир подействовал слишком быстро. Еще до того, как я успел задать вопрос, Херстон уже корчился на полу. До меня стороной дошли сведения, что дневники будут пожертвованы клубу. Конечно, я был в восторге. Но оказалось, что твоя стерва мачеха все-таки не смогла с ними расстаться.

На этот раз Сесили не сомневалась, что он хотел отомстить Вайолет за отказ от обещания передать записи клубу. Она проглотила подступающий к горлу ком.

— Боюсь, тебе уже не удастся примириться с твоим дорогим папочкой, правда, Сесили? — Брайтон изобразил подобающее сочувствие, но эта маска не продержалась на его лице долго. Его губы искривила жестокая усмешка. — Какая жалость.

— Что вы с ним сделали? — вскричала Сесили. — Что вы ему давали?

— О, дорогая, не притворяйся расстроенной. Роль преданной дочери тебе не идет. Для этой роли ты слишком независима. И слишком умна для такой банальности. Я-то ведь знаю, что ты чувствуешь на самом деле, и с твоей стороны будет мудро об этом помнить.