Анн Голон - Искушение Анжелики
Внезапно она ощутила сильный голод.
Встреча с Ванереком ее немного успокоила. Узнав, что Колена нет среди убитых, она вздохнула с облегчением. Наверное, Ванерек прав. Ну, можно ли устраивать трагедию и приносить в жертву две, а может быть, и несколько жизней из-за пустяков? Конечно, Жоффрей не из тех супругов, кому легко противостоять, но на это нужно решиться и рассеять его страхи… «Я скажу ему правду… Скажу, что все было не так, как он думает… Что Золотая Борода — это Колен… Я найду нужные слова. Он все поймет. Сегодня нам уже лучше. Мы снова работаем вместе… Жизнь заставила его вспомнить о том, что нас связывает… Разве не было у нас других ссор, других разлук.., других.., измен. Мы все преодолеем, нам удалось сохранить любовь, она стала даже прочнее».
В конце концов, они уже не дети, и в их отношениях неуместны юношеская непримиримость и наивность. Жизнь прошлась по ним и научила их правильно ценить настоящие чувства, что-то принимать и чем-то жертвовать чтобы сохранить то лучшее и бесценное, что отпущено ею человеку.
К тому же с ними связано слишком много других людей. Она ему скажет и это. Они не имеют права проявлять слабость, обмануть их надежды. Она думала о своих детях и прежде всего о Канторе, который должен прибыть в Голдсборо с минуты на минуту.
Кто-то сказал ей, что ее младший сын отправился ей навстречу в бухту Каско, и она с облегчением вздохнула, узнав, что его здесь нет. Но немного погодя прошел слух, что «Ларошелец» вернулся как раз к началу утреннего морского сражения. Он сейчас нес патрульную службу вблизи островов.
Нужно немедленно объясниться и помириться, прежде чем слухи и сплетни достигнут ушей чуткого подростка. Это важно прежде всего для Кантора. Сегодня же вечером она постарается встретиться с Пейраком с глазу на глаз.
Но день еще не закончился, и ее ждали тысячи дел. Около таверны мадам Каррер она утолила голод початком кукурузы, наскоро поджаренным на углях, который она так же наскоро сжевала, пока готовился некий целебный отвар. У нее не было болиголова и мандрагоры, чтобы готовить болеутоляющие пилюли, и за неимением их она давала раненым снадобья из ладана, гвоздики, восточного мака. Она бегала по домам, рылась в запасах форта. Кто-то сказал ей, что на «Бесстрашном» есть «знаток трав», какие бывают обычно на кораблях и хранят в своих сундуках и корзинках горстку одной травки, щепотку другой, привезенных из самых отдаленных уголков мира. Его-де можно узнать по черному пластырю на одном глазу и по слуге, с которым он почти не расставался, уроженцу островов Карибского моря, со смуглой кожей и волшебным зеленым камнем на шее. Правда, сама по себе черная повязка на глазу была недостаточной приметой, так как среди старых морских бойцов немало одноглазых.
Часть экипажей была высажена на берег и расположилась бивуаком на краю обширной прибрежной поляны. «Сегодня вечером они напьются» — заговорщически сообщила мадам Каррер. Она и присесть не успевала, подливая солдатам и морякам пиво, вино, ром, водку. Ее старания были понятны, ведь иногда они платили жемчугом и даже золотыми дукатами.
Добычу, подвозимую на лодках с барка «Сердце Марии», записывали, нумеровали, укладывали рядами в бочках, сундуках, мешках под одобрительными взглядами моряков всех национальностей, каждый из которых уже получил за это сражение свою премию.
Наиболее богатая добыча была захвачена на корабле корсара Золотая Борода.
Бухгалтеры-переписчики каждого корабля суетились вокруг товаров, выписывая цифры и ставя печати. Там было все: бразильский табак, патока, сахар-сырец, белый сахар, рис, ром и вина; затем всякого рода съестные припасы, необходимые торговому кораблю: бочонки с горохом, бобами, соленым салом, сухарями; различные деликатесы: семь бочонков со свиными ушами, семь горшков гусиных лапок, ветчина, сыры, сушеные фрукты, бутылки с уксусом, маслом, виноградным вареньем и наконец, маленький окованный сундучок, очень тяжелый, в котором, говорят, находились драгоценные камни, включая и знаменитые изумруды из Каракаса… К этому сундучку были приставлены двое часовых в ожидании, когда он будет перевезен в форт графа де Пейрака.
Придерживая подол юбки, Анжелика не без труда пробиралась через шумную толпу. Привлеченные красочным зрелищем английские пуритане из лагеря Шамплена и гугеноты из Ла-Рошели слонялись без дела в этой немыслимой сутолоке. Повсюду слышалась английская и французская речь, бывалые люди у костров рассказывали детям об удивительных приключениях корсаров на голубых просторах Карибского моря, где сверкают бесконечные белые пляжи и под пальмами загадочные пираты распивают ром, смешанный со свежим соком огромных мохнатых кокосовых орехов.
Девочка в красном платье бросилась из толпы к Анжелике, которая от неожиданности не сразу ее узнала.
— Роз-Анн, моя дорогая, как я рада тебя видеть!
Маленькая англичанка, а с нею Дороти и Жанетон Монежан от души веселились: сегодня не было уроков чтения и слова Божьего.
Анжелика разыскала наконец знатока трав, сопровождаемого полуголым туземцем, и сделала несколько покупок.
С приближением сумерек золото на образе Пресвятой Девы на корабле «Сердце Марии» заблестело искорками.
Помещенный на наклонной части кормовой надстройки корабля образ с его яркими красками отражался на глади моря, и чем больше сгущались тени, тем больше лица Святой Девы и окружавших ее Ангелов напоминали печальные и светлые видения, оберегающие пеструю толпу, собравшуюся на берегу.
Пронзительные ароматы моря, запахи йода и черных водорослей, смешанные со смолистым дымом костров, сливались в своеобразный морской фимиам. Перед Анжеликой вдруг появилась женщина и пустилась в бешеный танец под звуки кастаньет. Ее широкая, огненного цвета, вышитая золотом юбка создавала временами вокруг нее золотисто-красный ореол, а ее глаза, казавшиеся огромными из-за слишком накрашенных ресниц, вызывающе скользили по толпе. Она сразу же остановила взгляд на Анжелике.
— Это Инее, — подсказал кто-то из окружавших Анжелику. — Любовница господина Ванерека. Кажется, она владеет саблей не хуже, чем кастаньетами.
Анжелика остановилась на минуту посмотреть на танцующую с трепетной кошачьей грацией «тигрицу».
В этот вечер в Голдсборо было много песен, смеха, криков, но было и немало стонов раненых, умирающих, побежденных.
И в этом лихорадочном вращении, в этом хаосе, рожденном победой и поражением, которые внесли смятение в умы, в вихре ветра и волн. Дьявол с раздвоенными копытами получил простор для своих игр и мог беспрепятственно плясать, плести интриги, ткать нити беды и раздоров, править свой адский бал вместе с эскортом из невидимых духов Зла.
