Путь серебра - Елизавета Алексеевна Дворецкая
До сих пор в душе его тлела последняя искра надежды. Но нет – в судьбу их вмешалась неумолимая сила и принесла невозвратные потери.
– Выходит, так, – медленно ответил Карл. – Горюю о том немногим меньше тебя – я сам сосватал его в мужья моей внучке, а теперь, выходит, она уже вдова… Не было моим рукам счастья в этом деле…
Хельги собрал руны с платка, опустил обратно в мешочек и снова перемешал.
– Ответьте мне, Один и норны, – зашептал он, подняв мешочек ко рту. – Откуда вернется ко мне сила, удача и счастье? Какими путями придет?
Он еще раз осторожно, будто перебирая нити родовой судьбы, тряхнул мешочек, выудил по очереди три руны и выложил перед собой. Перевернул первую и снова вздрогнул – теперь уже от радостного потрясения. На ладони его был знак, очертаниями напоминающий о женской груди. Руна Беркана – Береза, посланница богини Фригг, и через нее богиня обещала ему свою помощь. Обещала в будущем рост, что придет, как весна после зимы, на смену нынешней печали.
– Это женщина! – охнул Карл, потянувшись ближе к князю над белым платком. – Женщина принесет нам удачу!
Взгляд Хельги невольно метнулся туда, где стояли три женщины его семьи – сами как три норны у Ясеня, пожилая и средних лет – в покрывалах замужних женщин, а третья – дева с золотой косой. Взгляд его задержался на Брюнхильд. Она стояла, как валькирия, вырезанная на поминальном камне, прямая и гордая, с узлом золотых волос на затылке, откуда до пояса спускался пышный хвост, в накидке белой шерсти, и величавый взгляд ее, устремленный вдаль, будто искал восьминогого коня, на котором возвращается из битвы сам Властелин Ратей. Сердце подсказало – это она. Руны говорят о дочери, она поможет вернуть его удачу.
«Будет могучим наследник, сильным он вырастет, всех превзойдет…» – сами вспомнились слова из песни руны. Все казалось ясным: Брюнхильд выйдет замуж, у нее будет могучий сын… Возможно, он и сделается тем наследником Хельги, в котором он нуждается, придет на смену погибшему…
Хельги зажмурился – свет будущего бил в глаза, слишком слабые для божественного видения. Он еще успеет все это обдумать, а сейчас, пока норны дают ответы и слух его открыт для них, нужно узнать как можно больше. Перевернул вторую руну и увидел Лагуз – еще одно проявление женских сил. Снова женщина – живая, отважная, страстная. Брюнхильд не шла у Хельги из ума. Руна тайно действующих сил, направленных к обретению удачи, – силы воды, что пробьет себе путь к желанной цели, по земле или под землей. Ты еще ничего не знаешь об этом, а она уже трудится…
– Сила воды означает силу девы прекрасной, самой красивой, стройной и сладкой! – прошептал Карл, и в его глазах под морщинистыми веками блеснули слезы. – Быть может, боги обещают моей Ульвхильд новый рассвет после тьмы?
Хельги не посмотрел на него, но мысленно сказал: нет. Понятно, что Карлу пришла на ум его собственная внучка – хотя он прав в том, что, если Ульвхильд овдовела, она снова стала оружием для своего отца в борьбе за удачу, – но князь был уверен: руны говорят о его дочери, а не о дочери Олава. Его род понес большую потерю, из него и поднимется росток будущего счастья.
Он взял третью руну, перевернул… и отшатнулся, едва не упав на спину, но успел опереться на локоть. По толпе пробежал крик испуга и изумления. Взяв себя в руки, Хельги сел ровно и крепко сжал руну в кулаке, будто так мог сдержать ее угрожающую силу. А она, словно пылающий уголь, жгла ладонь и требовала разжать пальцы.
– Что там? – Карл встревоженно подался к нему.
Хельги молчал, стиснув зубы и сжимая кулак.
– Покажи! – потребовал Карл. – Что бы ни было – мы должны знать…
– Ничего страшного. – Хельги перевел дух. – Просто неожиданно…
– Что?
Князь раскрыл ладонь, и Карл увидел руну Турс. И тоже вздрогнул.
– Нечего бояться, – повторил Хельги. – Это лишь призыв к осторожности. К тому, чтобы не дать враждебным силам помешать нам. Просто я подумал…
Он сглотнул. Карл, не так хорошо владевший собой, повернул голову и сразу приметил Амунда плеснецкого – того легко было увидеть в любой толпе, где он возвышался над прочими людьми, как ясень над кустами.
– Ётун… – одним дыханием прошептал Карл, но Хельги его услышал, поскольку это слово неотступно звучало у него в мыслях.
Вот кто может помешать будущему процветанию. Вот от кого надо ждать беды.
– «Если почуешь опасность вблизи, Мьёльнир проси о надежной защите!» – словно предостерегая, произнес Карл слова из песни руны.
Хельги помолчал, переводя дух и стараясь успокоить сердце.
– Благодарю тебя, Отец Колдовства, – произнес он, бережно собирая руны с белого платка. – Я услышал твои предостережения и приму твои советы.
Он медленно прятал мешочек с рунами и сворачивал белый платок. Голова горела, душа была как бурное море. Боги услышали его вопросы и дали ясные, как солнца свет, ответы. Он будто видел Дев Источника, режущих для него жребий. Поднимаясь на ноги, еще находился душой где-то там, в Асгарде, у подножия Ясеня.
И здесь же, совсем рядом, находился мир турсов – великанов, рожденных из инея, сам их князь-исполин в синем кафтане стоял в нескольких шагах от него, с упрямым видом сложив руки на груди. Враждебные силы так просто не отступят.
Но и Хельги Хитрый не был бы собой, если бы согласился отдать власть над своей судьбой кому-то другому. Он не собирался пятиться даже перед всеми ётунами Ётунхейма с самим их князем во главе.
* * *
После киевского князя жертву приносил Амунд. Хельги наблюдал за ним со смешанными чувствами: только что он получил предупреждение от богов и теперь поневоле взирал на князя плеснецкого сквозь завесу враждебного чувства. Князь ётунов угрожал всему благополучию его рода и земли, но у него не было повода отказать ему в праве принести жертву богам – это означало бы самому начать войну, не имея никакого внешнего повода. Длинное лицо Амунда выражало все ту же уверенность, и боги не подали знака, что его жертва им неугодна. Не задрожала гора, не зашумел бронзовой осенней листвой дуб, не шевельнулся камень, Перун не сбросил с неба молнию.
Амунд же, будто зная мысли Хельги, делал все, чтобы усилить его недоверие и досаду.
– Ты видишь, при мне нет никого из женщин, – сказал он киевскому князю. – Мне нужна помощь. Не позволишь
