Джейн Фэйзер - Серебряная роза
Когда странная пара подошла к комнате Ариэль, Елена отступила назад. Ариэль открыла дверь своей комнаты и с таким отвращением вырвала руку из пальцев Саймона, словно хотела навсегда разорвать связывающие их узы. Елене показалось, что она намеревалась захлопнуть дверь перед его носом, но Саймон с неожиданным проворством шагнул вслед за женой. Дверь за ними с громким стуком захлопнулась.
Елена, ругая себя, не могла пересилить своего любопытства. Оглядев пустынный коридор, она выскользнула из своей комнаты и спряталась за гобеленом, скрывающим голый камень стен, у двери в комнату Ариэль. Она не знала, удастся ли ей что-нибудь услышать сквозь небольшую щель около петель двери, но любопытство снедало ее. Елена приехала сюда, чтобы помочь Саймону справиться с его семейными проблемами, и, если брак его пошатнулся, она должна была все знать. Успокоив себя этим рассуждением, она прижала ухо к щели.
— Итак, я разрушил твою жизнь… исковеркал все… Мне кажется, ты сказала именно так.
С этими словами Саймон присел на подоконник. Он был слишком возбужден, чтобы устроиться в кресле, но после долгой и трудной дороги нога его дьявольски болела, и он не мог больше стоять.
Ариэль сбросила с плеч накидку.
— Ты не имел права делать это!
Она уже не хотела заканчивать дело миром. Разумеется, он ничего не поймет, какие бы слова она ни нашла. Человек, который так грубо тиранит ее, вряд ли может что-нибудь понять.
— Это мои лошади! Они не твои. Они не принадлежат тебе. Ты не имеешь на них никаких прав!
— Дорогая моя, — остановил он ее, подняв руку. — Согласно брачному контракту, все, что принадлежит тебе, точно так же принадлежит и мне.
— Но ты не можешь претендовать на моих лошадей, — с горечью произнесла Ариэль.
— Да нет, конечно. Меня совершенно не интересуют твои проклятые лошади, — махнул он рукой, поняв, что разговоры об этом могут отвлечь их от обсуждения главного. — Я хочу всего лишь понять, что за мысли вертятся в твоей маленькой головке с того самого момента, как ты преклонила колени перед алтарем. Если ты хотела увести своих лошадей отсюда, то почему прежде всего не поговорила об этом со мной? Ты же прекрасно знала, что я хотел построить им конюшни в своем поместье.
Внезапные слезы ослепили Ариэль. Как она могла в такой момент объяснить весь этот клубок противоречий и страстей, связанный с лошадьми? Он явно не хотел слушать, не говоря уже о том, чтобы понять ее. Отвернувшись от мужа, она беспомощно махнула рукой; Саймон, в свою очередь, истолковал ее жест как пренебрежительный.
Он крепко сжал кулаки, не позволяя раздражению овладеть собой, и заговорил медленно и бесстрастно.
— Очень хорошо. Если ты не хочешь объяснить мне свои поступки, тогда позволь мне сказать, как я понимаю все случившееся.
Ариэль не шевельнулась, и он продолжал все так же бесстрастно.
— Посмотри на меня, Ариэль.
И когда она повернулась лицом к нему, быстро вытерев ладонью глаза, Саймону стало все ясно. Он понял причину ее молчания, когда он пытался поговорить с ней о ее планах относительно лошадей, ее напряженный обмен репликами с Рэнальфом, касавшийся его посещения конюшни, ее незаурядные знания о науке коневодства, результатом которых стал табун породистых аргамаков, и, самое важное, переросли в уверенность подозрения, которые он питал с самого начала: подозрения о том, что Ариэль не собирается создавать семью.
Все время, проведенное в замке Равенспир, он думал, что предательство грозит ему со стороны ее братьев, но, как оказалось, именно его жена вынашивала наиболее полное и совершенное предательство.
— И когда же, моя дорогая жена, ты собиралась направиться к своим ненаглядным лошадям? Или ты думала исчезнуть вместе с ними сегодня ночью? Даже не потрудившись поставить меня в известность? Хотя, возможно, я и не заслужил того, чтобы узнать о побеге своей супруги.
Ариэль не отрываясь смотрела на сучок в стенной панели, пытаясь представить, что она находится где-то в совершенно другом месте. Этот прием она довела до совершенства за долгие годы жизни в замке, но похоже было, что он, как и многие другие, не срабатывал против Хоуксмура.
Немного помолчав, Саймон продолжил все тем же тоном:
— По самой приблизительной оценке, стоимость твоих лошадей в их нынешнем состоянии может составить около двадцати тысяч гиней, в зависимости, разумеется, от статей жеребца. Хотя я уверен в том, что это — чистопородное животное. Ведь ты вряд ли удовлетворилась чем-то меньшим, не так ли, дорогая?
Он вопросительно поднял бровь.
— Молчишь? Тогда я скорее всего на верном пути. Интересно, куда ты собиралась перевести лошадей. Вероятно, ты знаешь кое-кого из мира скачек…
Глаза молодой женщины метнули молнии, и он, кивнув, сказал:
— Значит, моя догадка верна.
Внезапно Саймон оборвал свои рассуждения и взволнованно провел ладонью по волосам.
— Ради Бога, Ариэль, скажи, что же ты имела тогда в виду? Развод? Признание нашего брака недействительным?
— Теперь это не имеет значения, — безжизненным тоном произнесла она.
— Не имеет значения, не имеет значения то, что наш брак с самого начала был всего лишь фикцией? Разумеется, — с горечью прибавил он. — Я же забыл, что ты никогда и не хотела разделить со своим супругом ложе! Не могу только понять, почему ты не стала помогать своим братьям разделаться со мной?..
Ариэль густо покраснела.
— Мне не нравились их планы. Я только хотела стать свободной и жить так, как мне хочется.
— Никто из нас не обладает такой свободой, девочка, — отрезал Саймон.
— Я не это имела в виду… — Ариэль снова вытерла глаза ладонью. — Впервые в жизни у меня появился шанс обрести денежную независимость.
Он нахмурился.
— Насколько я помню, в брачном контракте оговорен пункт, согласно которому ты получаешь достаточные средства на свои расходы.
— И все же я остаюсь в зависимости от тебя! — бросила она ему в лицо с негодованием. — Я завишу от щедрости, которую мой брат вырвал у тебя. И ты прекрасно знаешь, почему он это сделал, Хоуксмур. Уж конечно, не ради меня! Только чтобы торжествовать победу над тобой. Во всяком случае, ведь это не мои деньги, разве не так? Ведь я не заработала их своими трудом и талантами. Это просто милостыня. Чистейшей воды милостыня!
— Это самая оригинальная трактовка брачного контракта, которую я когда-либо слышал, — заметил Саймон, сползая с подоконника. — Хватит, я не могу больше сегодня об этом говорить! Я слишком зол, чтобы рассуждать спокойно.
И он принялся расстегивать свой камзол.
— Раздевайся и ложись спать, Ариэль.
— Я не смогу заснуть.
