Бренда Джойс - Невероятное влечение
Воображение тут же нарисовало Александре неприятную, внушающую ужас комнату на постоялом дворе. И она сразу вспомнила о красивой спальне, которую предоставил ей герцог.
— Я не могу оставаться здесь!
— Не можете? Почему? — Он криво улыбнулся. — Я все еще хочу вас. Вы все еще хотите меня. И что самое важное, теперь вы нуждаетесь в защитнике.
Александра побледнела.
— Кроме того… — Клервуд снова расплылся в самодовольной улыбке. — Полагаю, я смогу заставить вас забыть о вашем любимом Оуэне Сент‑Джеймсе.
Александра сидела в своей красивой спальне на стуле у окна, подогнув ноги. На ее коленях лежала вышивка, но игла была давно заброшена. Вместо того чтобы вышивать, гостья дома наблюдала за огромной черной лакированной каретой Клервуда, запряженной великолепной шестеркой вороных. Экипаж приближался к дому, стремительно летя по дорожке, засыпанной ракушечником. Сердце Александры учащенно билось.
Время шло к вечеру. После завтрака она сбежала в свою комнату, пытаясь избавиться и от герцога, и от воспоминаний об их страсти, которые он так легко, играючи, пробудил. Но отмахнуться от невероятной силы влечения было невозможно. Повсюду, куда бы Александра ни повернулась, ее преследовал мощный образ Клервуда, она явственно ощущала присутствие герцога, его силу.
Александра не верила своим глазам, но этот облик настойчиво представал перед глазами снова и снова. К смятению добавлялась тревога — а заодно и паника. Чем скорее она сбежит от Клервуда, тем лучше, мелькнуло в голове.
Между тем карета все приближалась, пролетая уже мимо фонтана из белого известняка.
Александра никогда не решилась бы вновь разжечь огонь взаимной страсти. Собственно, и возобновлять‑то было нечего. У Клервуда был шанс добиться желаемого, как и у нее, — и оба совершили серьезные, значительные ошибки. На этом с их отношениями было покончено. Александра не нуждалась в защитнике. А даже если бы и ощущала такую потребность, ни за что не собиралась принимать Стивена в этой роли — только не теперь, после всего того, что произошло, даже несмотря на то, что какая‑то потерянная, одинокая частичка ее отчаянно требовала чьей‑то защиты и заботы.
Она попыталась переключить мысли на Оуэна, но сейчас думать о ком‑то другом, кроме Клервуда, было просто невозможно.
Картины потрясающей страсти, которая связывала ее со Стивеном, продолжали неотступно возникать перед мысленным взором. Но это уже не имело значения. Александра никогда не смогла бы забыть, как жестоко поступил он после этих ярких, чувственных мгновений. Она вызывала в памяти каждую деталь его бессердечного поведения, каждое безжалостное, внушающее ужас слово. Помнится, после неистовых любовных ласк она была переполнена счастьем и радостным предвкушением новой близости, а Клервуд больно ранил ее своими несправедливыми, ошибочными обвинениями…
Он просто кипел от ненависти!
Но она ведь ему солгала…
Александра обхватила себя руками, сжавшись в комочек. Ей было бесконечно жаль, что герцог спас ее снова, увезя из захудалой гостиничной комнатушки. Она так хотела, чтобы его образ отдалился, а потом навеки стерся из памяти. Она сожалела, что Клервуд накормил ее восхитительным, так отчаянно необходимым ей завтраком. Но он на самом деле сделал все это.
Александра говорила себе, что этот человек был тираном, привыкшим к тому, что абсолютно все — и слуги, и представители знати — со всех ног бегут выполнять его приказы. Он был настоящим деспотом, и понятия не имевшим о том, что чувствуешь, когда сталкиваешься с отказом. Но теперь она понимала Клервуда немного лучше: осознавала, что именно трудное детство вкупе с неограниченной властью, которой он сейчас обладал, превратили его в жесткого, бескомпромиссного человека.
Нервы были уже на пределе, и от переживаний Александру вновь замутило. Был и еще один, самый веский довод в пользу того, чтобы уехать из этого дома: Клервуд не должен был узнать о ее деликатном положении. Александра не хотела новых обвинений в хитрых интригах, не хотела, чтобы ее снова выставляли охотницей за богатым женихом.
Она справится сама. Она обязательно справится со всем сама! Другого выхода просто нет.
Окончательно сбитая с толку, испуганная, полная сомнений, Александра была готова разрыдаться. Бедняжка невольно вспомнила об отце, о его негодующих криках и ударе, но ей стало так больно, что она поспешила отогнать от себя тягостные мысли. Несмотря на то что Эджмонт поступил с ней жестоко, верная дочь надеялась: Оливия и Кори заботятся об отце надлежащим образом. Ах, как бы Александре сейчас хотелось быть дома, со своими сестрами — и никогда не встречать герцога Клервудского…
Яркие картины необузданной страсти вновь принялись вспыхивать в сознании — перед глазами предстало искаженное страстью лицо Стивена, его сильные руки. Глаза герцога блестели так, что буквально ослепляли, его улыбка была такой пылкой…
Александра выпрямилась на своем стуле и выглянула в окно. Не стоило вспоминать ту страсть, которой они когда‑то опрометчиво поддались. Величественные вязы, обрамлявшие дорогу, теперь были абсолютно красными, деревья ближе к дому отливали золотом. Прекрасный пейзаж дополняли светло‑голубое небо и сияющее солнце. Карета герцога скрылась из вида: уже через пару мгновений он должен был войти в дом.
Александра поднялась с места. Клервуду придется позволить ей уйти. Иного выбора просто не было. Пришла пора вернуться в крошечную гостиничную комнату. Она дошла до ужасной нищеты, и задерживаться в роскошном особняке герцога надолго — значило обрекать себя на более мучительное, болезненное возвращение к печальной действительности.
Задумчиво покусывая губу, Александра отложила вышивку и направилась к двери. По пути она ненадолго задержалась перед зеркалом: щеки лихорадочно горели, глаза блестели. Решив не звать на помощь горничную, она сама заколола волосы, соорудив простой — и, увы, не слишком тугой — пучок.
Стараясь не думать о сковавшем ее паническом ужасе, тошнотой подкатывавшем к горлу, Александра стала спускаться вниз. Оказавшись на первом этаже, она услышала мужские голоса и поняла, что Клервуд вернулся в компании. В душе все перевернулось от волнения. Ей придется отложить их битву — а в том, что это будет именно битва, она нисколько не сомневалась.
У Александры не было ни малейшего намерения подслушивать, но она невольно уловила раздражение в тоне Клервуда.
— Ты должен держать в узде свою жену, Алекси, и свою сестру.
Забыв о своих благопристойных намерениях, Александра подошла ближе к широко распахнутым дверям кабинета.
