Аннет Клоу - Любимый обманщик
Мать Мелиссы, дочь одного из разорившихся незадолго до Гражданской войны плантаторов, мисс Мэри Олдридж, получила отличное домашнее воспитание, обладала прекрасной внешностью, замечательным голосом, виртуозно играла на рояле. Часто выступала на домашних музыкальных вечерах в Бостонском особняке престарелой тети.
Молодая женщина печально улыбнулась, вспоминая, какой милой и наивной была ее мать. Она боготворила отца Мелиссы, Впрочем, отец тоже боготворил свою «красавицу Мэри». Дружная пара у кого-то вызывала восторг, у кого-то — зависть и неприязнь.
История знакомства родителей казалась Мелиссе сказочно романтичной. Они встретились случайно. Южанка мисс Мэри Олдридж приехала в Бостон на Рождество в сопровождении тетушки. Посещая театр, потеряла свой веер и сумочку. А через неделю вещи принес в дом тети молодой человек и представился студентом выпускного курса Гарвардского университета Джерри Фостером.
Конечно, Мелисса несколько идеализировала отношения матери и отца. Впрочем, вначале все у них складывалось как нельзя лучше. И хотя они принадлежали к разным слоям общества, молодым людям было не до сословных предрассудков. Они были счастливы, и это состояние казалось им вечным. Но судьба распорядилась по-своему. Политические события в стране развивались бурно, точно наводнение в долине после мощного ливня в горах.
Мелисса плохо помнила благословенные мирные времена. Ей шел пятый год, когда разразилась Гражданская война между северными и южными штатами. И в апреле шестьдесят первого года еще никто не знал, что общество уже разделяется на два враждебных лагеря.
Воспоминания складывались из детских ощущений и чувств. Вот отец несет ее на руках по лестнице, озаренной яркими светильниками. Ковровая дорожка вьется со ступеньки на ступеньку. Металлические кольца ковровых зажимов начищены и сверкают. Ей тепло и покойно на отцовских руках. Ее щека прикасается к колючему воротнику офицерского мундира. А еще она помнила мамины глаза, как восторженно и горделиво она смотрела на самых дорогих и близких ей людей.
Ярким пятном воспоминаний того времени была кукла, подаренная отцом на последнее в его жизни Рождество. Они втроем выбирали ей имя и остановились на «мисс Мэри». После того Рождества ей еще долго снился венок из можжевеловых веток, которым украшали дверь дома. И разноцветные стеклянные шары. Она все время роняла их, помогая отцу наряжать рождественскую елку. Шары разбивались с хрустальным звоном, рассыпаясь на множество осколков. А она, глупая, счастливо смеялась. Отец не бранил ее, он тоже смеялся над проказами дочери.
Возможно, Мелисса придумала сама для себя эти сценки. Так было легче жить. С тех прекрасных времен у нее осталась одна фотография. Она сберегла ее во всех своих жизненных перипетиях, вставила под стекло в красивую рамочку. Прошло довольно много времени, прежде чем старый семейный портрет наконец-то обрел свое постоянное место на ее туалетном столе в доме доктора Коуплендла.
Слезы покатились по щекам Мелиссы. Она вытерла их ладонью. В ее жизни были периоды, воспоминания о которых вызывали чувство стыда и сожаления. И тогда щеки покрывались румянцем, уши начинали гореть, а в горле застревал соленый комок. Она старалась загонять в дальние уголки памяти эти события, пробовала заглушить их чувством благодарности к доктору.
…Получив извещение о гибели отца, мать Мелиссы слегла. Сжав конверт в руке, она лежала в спальне, уставившись в потолок невидящим взглядом. Не реагировала на слезы и просьбы дочери, оставленной под присмотром пожилой кухарки, которая заботилась лишь о том, чтобы девочка была накормлена и чисто одета. Один раз в день служанка водила девочку гулять на городской бульвар. Прогулка начиналась от дома и заканчивалась на церковной площади, а потом — в обратном направлении. Мелисса туда-сюда сновала по аллейке, мир казался бесцветным и скучным, чем-то похожим на внезапно подурневшее материнское лицо.
Болезнь матери длилась не год и не два. Но пока в стране шла война, было плохо всем. Болезнь молодой женщины как бы вписывалась в общее горе. Однако Мэри не нашла в себе сил выздороветь; когда война закончилась и страна зажила по-другому. Доктора сменяли друг друга. И каждый из них не находил серьезных причин для недомогания миссис Мэри Фостер. Однажды в доме появился новый доктор — молодой, красивый, уверенный в себе мужчина по имени Бенджамин Коуплендл. Он работал врачом в частной клинике Бостона и преподавал в университете. Впоследствии Мелисса узнала, что во время Гражданской войны мистер Коуплендл воевал на стороне северян, но если ему в руки попадал раненый южанин, то и ему не отказывал в медицинской помощи. Доктор проникся каким-то особым чувством сострадания к Мелиссе. Он стал наведываться без приглашения, приносить девочке гостинцы — конфеты, пирожные в красивых коробочках, яблоки.
Мелисса оставалась по-прежнему на попечении служанки. Миссис Фостер, казалось, выздоровела, но доктор, осматривая ее, сокрушенно качал головой.
Спустя какое-то время Мэри устроилась актрисой в провинциальный театр. Теперь она вечера проводила вне дома, все чаще и чаще предавалась забавам: посещала рестораны в компании каких-то состоятельных господ, наведывалась в музыкальные салоны. Л Мелисса сидела с вечно недовольной всем нянькой.
Утром мать спала до полудня, потом вставала, не спеша приводила себя в порядок, долго сидела перед зеркалом, и только после всего выпивала чашку кофе. Она почти ничего не ела, сильно похудела. Стерженек в душе, который когда-то поддерживал ее достоинство, надломился. Она бросила работу, не стеснялась того, что оказывалась на содержании у состоятельных джентльменов. Случалось, она не выбиралась никуда несколько дней подряд. Проснувшись утром, забредала в комнату к Мелиссе, усаживала ее на колени, расчесывала и переплетала по несколько раз роскошные волосы дочери, обнимала и крепко-крепко прижимала девочку к себе.
— Ты будешь замечательной красавицей, милая Лисси! — говорила она нежным голосом. — Ты вырастешь прелестной женщиной, моя дорогая! И мужчины станут сходить с ума от любви к тебе! Они будут осыпать твою красоту бриллиантами и золотом, носить тебя на руках, преклоняться перед тобой! — Мелисса слушала пока еще непонятные для нее слова, а в душу заползала тоска. От матери пахло резкими духами, вином, шоколадом и дорогим кофе.
Она приглашала в комнату няню, служанку, кухарку и продолжала:
— Посмотрите, Мэй, Сара, Лиззи! Ну, у кого еще могут быть такие роскошные локоны? А эти нежно-розовые щечки! А эти серые, чистые и наивные глаза! Сколько подарков стоят прелестные глазки и аккуратный носик?
