Ани Сетон - Моя Теодосия
– Какая на тебе прелестная безделушка, Тео, – сказал он, обнажая свои белые зубы. – Она почти соперничает с блеском твоих глаз.
– Отец подарил мне ее сегодня утром…
– Ах! Твой отец никогда не скупился щедро украшать красоту. – Он говорил спокойно, но она заметила, как загорелись его глаза.
Еще одно очко не в пользу Бэрра, подумал он, отворачиваясь. Безрассудная расточительность, соединенная с крючкотворством. Очень похоже, что за эти великолепные драгоценности заплатили деньгами, полученными обманным путем у фиктивной водной компании Бэрра. Если за них вообще заплатили. Увертливый негодяй! Он должен быть остановлен любой ценой, прежде чем уничтожит страну своим грабежом и интригами. Бог не позволит, чтобы у него появилась возможность сделаться президентом. Джефферсон был достаточно плох – но Бэрр был бы чудовищен.
Он устроился в углу и изучал собравшееся общество. Полгорода было здесь. Ливингстоны, Свартвоуты, Моррисы и Сэдвики, Бартоу и Прево, родственники последней миссис Бэрр. Была маленькая, хорошенькая Кэти Браун, разговаривающая с протеже Бэрра, молодым Вандерлином, а также горстка молодых щеголей вокруг нее.
Честно говоря, он не возражал бы против этих гостей, которые представляли достаточно естественный выбор, но почему Бэрр должен всегда окружать себя французами? Он свирепо посмотрел на графа де Жольета, который был нарумянен и в кружевах, как женщина. И почему сюда включены братья Дюпон де Немур со своими женами? Едва ли они занимают какое-нибудь положение и почти не говорят по-английски.
Гамильтону не нравились иностранцы, и он сердито потягивал пунш в ожидании скучного вечера.
Виктор и Элетер Ирене Дюпон не чувствовали неприязни этого великого человека. Они были привлекательными молодыми людьми, высокого для французов роста и восторгались всем, что происходило в этой новой стране. Еще этим утром, во время охоты на бекаса у Ирене появилась блестящая мысль, и он нетерпеливо ожидал возможности обратиться за советом по этому поводу к полковнику Бэрру. Так как федералисты отступали, Бэрр и Джефферсон, очевидно, выигрывали. Или к генералу Гамильтону, проницательный французский ум подсказывал ему, что все же следует быть осторожным, чтобы не обидеть теряющих силу монархов – известно, что они время от времени возвращаются.
Большая позолоченная чаша для пунша, которую переносил от одной группы к другой черный Алексис, быстро перемещалась по кругу. В ней была приготовленная по особому рецепту Ричмонд-Хилла охлажденная смесь домашнего бренди из персиков с шампанским – новомодное изобретение, которое смущало некоторых пожилых гостей, убежденных в том, что охлажденная жидкость не может быть полезной.
Произносили тост за тостом за счастье Теодосии, и она благодарила с глубокими реверансами и смехом Глаза гостей блестели, щеки разгорались, но Алексис все еще не объявлял о том, что обед ждет.
Удивляясь, Тео делала знаки своему отцу, но он отрицательно качал головой и смотрел в сторону двери. Значит, они кого-то ждали. Кого? Она лениво поразмышляла, махнула на это рукой и продолжала разговаривать с окружившими ее молодыми людьми.
Было больше шести часов, когда Алексис открыл с церемонной величавостью дверь в гостиную.
– Мистер Джозеф Элстон, – доложил он.
Все обернулись на неуклюже вошедшего, мрачного молодого человека. Тео смотрела вместе со всеми. Он должен быть очень влиятельным джентльменом, иначе отец никогда не заставил бы столь изысканное общество ожидать его.
Слышала ли она когда-нибудь о Джозефе Элстоне? Что-то связанное с Южной Каролиной, думала она. Значит, политик. У него был напыщенный вид, и он выглядел высокомерным и лишенным чувства юмора Он был среднего роста и весьма упитанным, что никак не мог скрыть его яркий, цвета сливы костюм, казавшийся набитым до такой степени, что готов был лопнуть вдоль широкой спины. У него были черные волосы, коротко подстриженные под Брута. Тео сразу же представила себе бюст императора Тиберия который однажды видела в одной гостиной в Филадельфии: такая же толстая шея, низкий лоб и полный, презрительный рот.
Элстон надменно рассматривал собравшихся, в то время как Аарон приветствовал его с подчеркнутой сердечностью и потом подвел к Теодосии.
– Мистер Элстон, могу я представить вас моей дочери, мисс Бэрр?
Теодосия изобразила реверанс, а молодой человек поклонился.
– Приятно познакомиться, мадам, – произнес он протяжно с томной неразборчивостью в согласных, которая, насколько ей было известно, была характерна для жителей южных штатов.
– Добро пожаловать в Ричмонд-Хилл, – пролепетала она, весело улыбаясь ему принятой в таких случаях улыбкой, и отвернулась к группе гостей, стоявших за ее спиной, сгорая от нетерпения присоединиться к их разговору.
– Тео… – Это был голос Аарона, и, тонко чувствуя его малейшие интонации, она поняла по одному этому слову, что он был недоволен ею. – Мистер Элстон совсем недавно приехал в Нью-Йорк. Если бы ты рассказала ему о том, что происходит в городе в это время года, о балах и о театре, это бы его развлекло. Он будет ухаживать за тобой во время обеда.
Она широко открыла глаза. Это расстраивало все ее планы. Было условлено, что сегодня вечером ее, как хозяйку и почетную гостью одновременно, должны сопровождать приглашенные мужчины самого высокого ранга: генерал Гамильтон, мистер Ливингстон или, возможно, граф. Но она была слишком хорошо обучена, чтобы показать свое удивление, и ее рука покорно скользнула под руку молчаливого молодого человека.
– В самом деле, сэр, вам нравится наш город? Вы приехали из Каролины? Такое долгое путешествие – вы, должно быть, утомились.
Она рассматривала его с бесцеремонным интересом. Он казался чрезвычайно скучным джентльменом, но ее отец никогда не ошибался, и, если он пожелал оказать мистеру Элстону необычный почет, у него должна быть очень основательная причина.
Аарон предложил свою руку миссис Джэй, и все они двинулись в столовую.
Невероятных размеров стол легко вместил тридцать человек.
Он весь был заставлен блюдами: черепаший суп, вареные омары, доставленные на сторожевом корабле из Массачусетса, три больших пирога с устрицами, по обеим сторонам которых расположились внушительных размеров мясные туши, одна говяжья, другая баранья. Между ними рассыпались пунктиром, подобно мелким островам архипелага, фаршированные фазаны и утки. Также были овощи: вареный лук, крохотные свежие свеклы и поджаренный картофель.
Гостей обслуживал Алексис и целое войско официантов. Поскольку это был официальный обед, у каждого была отдельная вилка, но большая часть общества презирала эту французскую утонченность и искусно пользовалась ножом, чтобы положить себе что-нибудь на тарелку.
