Сильвия Торп - Романтичная леди
– Совершенно верно! – язвительно заметил Гай, как если бы прочел мысли кузена. – Не стоит тратить впустую твои высокопарные речи. Прибереги свои театральные способности для кредиторов, которых ты, возможно, и сумеешь ввести в заблуждение.
– Маловероятно! – угрюмо возразил Пелем. – Черт возьми, Гай, ты же не можешь отказать мне. Разве не по твоей вине я оказался в таком бедственном положении?
– По моей вине? – Несказанное удивление стерло все остальные чувства с лица мистера Рэйвиншоу. – Боже милостивый! Теперь уже я ответствен за твое собственное расточительство?
– Только из-за тебя на меня хлынули долговые расписки с требованием немедленной уплаты, – ярился Пелем. – До объявления о твоей проклятой помолвке мне достаточно стабильно выделяли кредит.
На минуту в комнате воцарилась гробовая тишина, нарушаемая только веселым потрескиванием огня в камине и щебетанием птиц за окном.
Молодые люди смотрели друг на друга с неприкрытой яростью. Пелем весь кипел от гнева, сжимая спинку стула, с которого он поднялся. Его кузен сохранял внешнюю невозмутимость, но в лице Гая Рэйвиншоу появилось нечто такое, что явно испугало бы более внимательного соперника.
– Так вот что тебя гложет! – наконец медленно проговорил Гай. – Мне следовало бы догадаться! Смерть моего брата сделала тебя моим наследником, но твоя склонность к самообману, нет, скорее даже к самообольщению, оказалась безмерно глубже, нежели я предполагал. Неужели ты возомнил, будто я осудил бы себя на пожизненное одиночество, лишь бы обеспечить тебе безбедное существование?
Отвратительная, презрительная усмешка тронула губы Пелема.
– Боже мой, какой же ты лицемер! – воскликнул он. – Пожизненное одиночество! Да все прекрасно знают, что, если бы Теренс не умер, ты никогда, будь я проклят, не сделал бы предложение ни Дженнифер Линли, ни кому бы то там еще.
Гай выслушал это обвинение с хладнокровием. Его гнев, похоже, начал угасать, тогда как Пелем все больше распалялся. Четко очерченные брови Гая едва заметно поползли вверх, и слабый отблеск ироничной улыбки изогнул его губы.
– Видишь ли, мой друг, – он словно процеживал слова, – я совершенно спокойно перенес бы, если мой брат Теренс или его сын унаследовали бы мое состояние, но совсем иное дело, когда рок поставил тебя на его место. Неужели ты действительно ожидал, будто я с этим смирюсь? Мое чувство долга все-таки слишком велико, чтобы совершать дурацкие поступки.
– Дьявол вас всех разбери с вашим чувством долга! – Пелем уже с трудом держал себя в руках. – На сегодняшний день я все еще остаюсь твоим наследником. Уж я-то знаю, какие пойдут разговоры, если ты допустишь, чтобы меня бросили в долговую яму, при этом и пальцем не пошевелив, дабы помочь мне.
– Разумеется, я тоже знаю, какие пойдут разговоры! – насмешливо передразнил его Гай. – В обществе меня назовут бессердечным чудовищем, жестоким тираном, а тебя несчастной жертвой, но тебе-то какое утешение от этих сплетен? Что касается лично меня, я чересчур часто становился жертвой подобных заблуждений света и слишком привык к этому, чтобы беспокоиться на сей счет. В чем только меня не обвиняли!
– Но мисс Линли это может не понравиться! Смею надеяться, твоя невеста не обладает твоей, будь она проклята, спесивой самонадеянностью.
– Пелем, это угроза? – вкрадчивым голосом поинтересовался Рэйвиншоу. – Если да, ответ у меня для тебя остается все тем же. Но если только я узнаю, что ты хоть чем-нибудь досадил мисс Линли или доставил ей хоть малейшее беспокойство, долговая тюрьма покажется тебе, милый мой, истинным раем по сравнению с тем, что тебя тогда ожидает. Надеюсь, я ясно выразился?
Он говорил очень спокойно, не отходя от камина и не меняя позы. Яркий румянец схлынул с лица Пелема, и он нервно облизал губы, прежде чем с вызовом бросил в ответ:
– Ты ясно показал только одно: ты негодяй! Думаешь, если в твоих руках кошелек, можешь оскорблять меня?
– Нет, я так не думаю. Я знаю, что имею на это право, – презрительно фыркнул Гай, – и наши финансовые отношения тут вовсе ни при чем. А теперь будь так любезен удалиться и больше не приходи ко мне сетовать на денежные проблемы. Отныне я отказываюсь в очередной раз взваливать это бремя на себя. Тебя, дорогой, явно необходимо проучить, и, может, хоть этот урок пойдет на пользу.
Несколько долгих мгновений Пелем с негодованием смотрел на кузена. Мертвенную бледность опять сменил лихорадочный румянец. С оптимизмом предельно эгоистичной натуры он умудрялся не терять уверенности, что своими угрозами Гай всего лишь намеревался попугать его, но только дело дойдет до сути, кузен снова спасет. Как всегда, произойдет неприятная сцена разбирательства, с этим, несомненно, ничего не поделать. Может даже, кузен потребует от него на какое-то время покинуть Лондон. Но ничего более страшного не могло случиться с его драгоценной персоной. Однако приговор все же прозвучал.
– Проклятье, Гай, ты не можешь отказать мне в помощи! – воскликнул он, и в голосе уже послышалась паника. – Без тебя у меня нет никакой надежды оплатить долги. Это будет в последний раз, клянусь честью! Я больше никогда не побеспокою тебя, но, ради бога, дай мне еще один шанс!
Мистер Рэйвиншоу отрицательно покачал головой.
– С тех пор как тебе минуло шестнадцать, я только и делал, что давал шанс за шансом, – решительно сказал он, – но теперь у меня кончилось терпение. Измени свой образ жизни, и тогда я смогу изменить свое мнение, но до тех пор избавь меня от пустых обещаний. Мы оба знаем – ты вовсе не намерен их выполнять. Твои долги я больше оплачивать не стану. Это мое последнее слово.
В доказательство сказанному он вернулся к столу, взял письмо из груды корреспонденции, ожидающей его внимания, и сел читать, больше не обращая никакого внимания на кузена. Пелем постоял мгновение, прикусив нижнюю губу и впившись пристальным взглядом в широкую спину кузена, затем, осознав всю тщетность дальнейшего спора, оскорбленно бросился вон из комнаты, с такой силой хлопнув дверью, что в окнах зазвенели стекла.
Мистер Рэйвиншоу дочитал письмо до конца и задумался, подперев подбородок сжатым кулаком. Прочитанное письмо соскользнуло вниз. Опять пальцы раздраженно забарабанили по столу. Беседа с родственником полностью вывела его из себя, но это было не главное.
Он все чаще и чаще терял хладнокровие, вызывая удивление у друзей и испуг у слуг. Несмотря на резкость, свойственную его характеру, он, как правило, не проявлял несдержанности, поскольку не отличался ни раздражительным, ни злобным нравом. На сей раз скверное настроение являлось прямым следствием проявления упорного и своевольного характера, вынуждаемого обстоятельствами к действиям, противным его душевному настрою. Попросту говоря, мистер Рэйвиншоу не испытывал ни малейшего желания жениться.
