Анна Грейси - Спасенная репутация

Гренка покрылась идеальной золотисто-коричневой корочкой. Фейт не заметила. Она была слишком ослеплена блеском утреннего солнца на мокрых мужских телах.

На мокрых голых мужских телах. Николас Блэклок и Мактавиш были совершенно голыми. Они неторопливо шли по берегу, болтая и смеясь, бесстыдно обнаженные, гордо мужественные. Великолепные.

Хлеб почернел, затем начал дымиться. Фейт не пошевелилась.

Мистер Блэклок притягивал ее взор. Во рту у Фейт пересохло.

Греческая статуя, ожившая под ее взглядом: сплошная мужская грация и сдержанная мускулистая сила.

Ноги длинные, грудь крепкая и широкая, кожа сияет. Абсолютная обнаженная мужская красота, непринужденно идущая по берегу.

Гренка превратилась в горящую головешку.

Глава 3

Везде решающее значение имеет случай, поэтому у тебя всегда должна быть закинута удочка, рыба попадается и на такой глубине, на какой ты меньше всего ожидаешь ее встретить.

– Гренка, мисс!

Фейт подпрыгнула.

– О Боже! – Она поспешно сбила горящий гренка в огонь. – Извините. – Ее щеки, должно быть, тоже пылали. Наверняка. Заметил ли он, куда она смотрела?

– Ну ничего. Когда Мак берется за это дело, еще не то бывает – бесполезный здоровый остолоп! – Стивенс осекся и взглянул на Фейт. – Прошу прощения, мисс. Я не хотел.

– Все в порядке, – печально сказала Фейт. – Я это заслужила. Вы доверите мне еще один кусочек?

Он пожал плечами:

– Если хотите.

Фейт, в которой пробудилось рвение, молча поклялась, что на следующих тостах не будет ни единой горелой крошки. Если б она так не отвлеклась. Благодарение Богу, что можно списать на огонь ее чрезмерный румянец. Что бы они подумали, если б заметили, как бесстыдно она пялилась? Пялилась на голых мужчин. Истинная леди отвернулась бы, как и советовал Стивенс. Фейт сосредоточилась на тосте.

И для этого потребовалось немало усилий, ибо образ обнаженного Николаса Блэклока все еще стоял у нее перед глазами.

Стивенс выложил с дюжину толстых, сочных кусков бекона на сковородку и сунул ее на угли.

Фейт все-таки время от времени бросала быстрый взгляд на двух теперь одетых мужчин, идущих по берегу. Даже одетый, Ник все равно выглядел великолепно.

Даже одетый. Какой порочной она стала! Фейт бросила идеально поджаренную гренку на жестяную тарелку, намазала его маслом и нанизала на вилку еще один.

Прошлым вечером она видела Ника крепкого, сильного и свирепого в свете костра. Устрашающий воин. Но как он лечил ее царапины и ушибы – с какой нежностью!

Этим утром, когда его мокрое тело блестело на солнце, он выглядел совсем по-другому. Вчера ночью он казался темным, мрачным и загадочным. Сегодня – как морской бог, поднимающийся из волн, – сильный, бодрый, полный жизни.

Одетый только в бриджи из буйволовой кожи и белую простую рубашку, он казался средоточием силы, мужественности. Рубашка липла к телу.

Тонкая струйка дыма привлекла внимание Фейт, и она торопливо перевернула гренка. Слегка подгоревший не считается.

– Завтрак почти готов, – объявил Стивенс, когда Ник и Мак пришли в лагерь. – Бекон жарится, мисс делает тосты, а я сейчас приготовлю яичницу. – Говоря это, он разбивал яйца на шипящую сковородку.

– Доброе утро, мисс Меррит – Николас Блэклок отвесил грациозный поклон.

Фейт уже и забыла, что вчера в спешке назвала это имя.

– Доброе утро, мистер Блэклок, мистер Мактавиш – Мактавиш издал какой-то звук, похожий на хрюканье, и Фейт сочла его за шотландское приветствие. Она посмотрела на мистера Блэклока. Глаза у него были серыми, темнее серою рассветного неба, но светлее серой зеркальной глади моря. Кожа покрыта легким загаром. Должно быть, он часто купается обнаженным. Их взгляды встретились, и она покраснела и отвела глаза, словно Ник мог прочесть ее мысли.

Он присел на корточки рядом с ней, взял ее подбородок двумя пальцами и повернул лицо к солнцу, внимательно разглядывая его.

Фейт увернулась.

– Я знаю, что выгляжу ужасно.

– Нет, царапины заживают, опухоль немного спала, а у синяков хороший цвет.

– Хороший цвет? – Она была склонна возмутиться.

– Да, они скоро поблекнут. Вы быстро идете на поправку. – Он отпустил се подбородок и потянулся к подолу платья. Фейт, чьи руки были заняты вилкой с гренком, поспешно отодвинула колени в сторону.

– Мои ноги тоже прекрасно заживают, спасибо, – сказала она твердым голосом, который дал ему понять, что она больше не намерена обнажать перед ним свои конечности.

Он усмехнулся и легким движением опустился рядом с ней.

– Надеюсь, вы хорошо спали.

– Да, благодарю вас. Удивительно хорошо, лучше, чем ожидала. А вы... вы уже вполне оправились от своего недомогания?

– Да. – Его тон ясно давал понять, что это запретная тема.

– Хорошо искупались? – Она вспыхнула, вспомнив, как он выглядел, выходя из воды, и поспешно добавила: – Э, Стивенс сказал мне, что вы ходили купаться, вы же пони... – Она осеклась и покраснела, когда он проницательно посмотрел на нее. Что это значит? Неужели он знает, что она подглядывала? Она торопливо продолжила: – Сегодня прекрасное утро. Вода холодная? – О небо, зачем она это спросила? Все лицо вспыхнуло огнем.

– Ох, дайте сюда! – Мак выхватил у нее вилку.

Гренка слегка дымилась.

– О Боже, простите! Я не заметила!

– Ага, а я заметил, – проворчал он. – Придется соскребать это ножом! – Он вытащил нож из сапога и со страдальческим выражением начал скрести гренку.

Это был единственный кусочек, и не так уж сильно он подгорел, Фейт так и хотела сказать, но Стивенс опередил ее:

– Не волнуйтесь, мисс. Мак у нас – мастер по соскабливанию горелой корки с тостов. Он частенько забывает вовремя убрать хлеб с огня. – Стивенс подмигнул Фейт, и она почувствовала себя лучше.

– Boт ваш завтрак. Ешьте, пока горячий.

Это был настоящий пир: золотистая яичница, толстые куски бекона и гренки, аккуратно поскобленные и щедро намазанные жирным местным маслом.

– Теперь, мисс Меррит, я думаю, пора вам рассказать свою историю, – сказал Ник, когда они закончили завтракать.

– Мою историю? – повторила она с не слишком убедительным невинным удивлением.

– Вы прекрасно знаете, что я имею в виду! – прорычат он. – Историю о том, как юная благовоспитанная английская леди оказалась одна во французских дюнах. – Его резкая прямота была намеренной. Сейчас не время для ложной гордости. Так дальше продолжаться не может. Последствия прошедшей ночи – не сумей он вовремя предотвратить их – были бы просто ужасны.

Она опустила глаза и пробормотала:

– Полагаю, через несколько недель об этой истории все равно будет судачить весь Лондон... – Она обняла колени и чуть-чуть пододвинула голые ступни к огню. Тонкие, изящные ножки были сплошь в волдырях.