Дорин Малек - У алтаря любви
Ларвия отвела взгляд.
– Кажется, ты недовольна моим вмешательством в твою жизнь, а также твоей сестры, считая, что это делалось ради меня? Но это не так. Я поступал, как считал нужным в то время. А сейчас прошу тебя уступить моей просьбе, чтобы мне спать спокойно, зная, что ты в безопасности, и моя династия не умрет.
– Вижу, ты очень веришь этому варвару.
– Верю в его огромное желание получить свободу. Ему все равно: охранять ли тебя или греческую горгону[14] Медузу, лишь бы быть уверенным, что в конце концов получит свободу. Он – вождь своего племени и сражался, как нубийский тигр, так мне рассказывали. Ярмо рабства не для его плеч.
– И, думаешь, он поверил тебе, что ты заполнил бумаги о его освобождении у весталок? – с сомнением спросила Ларвия.
– Он присутствовал при этом.
– Знает латынь? – удивилась она.
– Да. За восемь лет научился.
Ларвия упрямо покачала головой.
– Я не хочу лишаться свободы.
– Это раб, моя дорогая, и выполнит то, что ему прикажешь. Но, умоляю, бери его с собой, когда будешь выходить в город. Не хотел говорить, но вижу, что еще не убедил тебя: на меня уже дважды покушались, и опасаюсь, что твоя жизнь в такой же опасности.
– Покушения на жизнь? – прошептала она, начиная прислушиваться к его словам.
– Да. Всем хорошо известно, что ты в данный момент единственная наследница дома Каски, у которой могут появиться и дети. Моих сыновей нет в живых. Мой внук, твой кузен Гай, убит в Галлии, Юлия – весталка. Пожалуйста, прошу тебя, сделай это для меня.
Ларвия молчала. Ее упрямый характер проявился даже в этом, а кроме того, она не могла простить деду его вмешательство в их судьбы: ее и Юлии. Но если ее жизнь, действительно, в опасности… Ей рано пересекать реку Стикс[15] и встречаться с паромщиком.
– Что скажешь? – задал вопрос Каска.
– Можешь прислать его ко мне.
– Он уже здесь, ожидает в атрии.
– Уже?
– Я чувствовал, что сумею убедить тебя, и захватил с собой бумаги, подтверждающие, что он принадлежит тебе.
Ларвия изумленно покачала головой – старик любого умел подчинить себе.
– Тогда, наверное, тебе удобнее и познакомить меня с ним, – устало проговорила она, сдаваясь.
Каска вышел в зал, подал сигнал, и вскоре в гостиную вошел светловолосый гигант, за ним Нестор, явно нервничая: ему поручался надсмотр над рабами в этом доме, появление нового раба явно обеспокоило его.
Ларвия дала сигнал Нестору отойти в угол комнаты, собираясь позже все объяснить ему.
– Вериг, вот твоя новая хозяйка, моя внучка – Ларвия Каска Сеяна, – проинструктировал Каска гиганта на латыни. – Ты будешь защищать ее, не жалея своей жизни, как мы и договаривались. С этого момента от тебя требуется быть верным и послушным только ей.
Вериг склонил голову, а у Ларвии возникло ничем не объяснимое желание поклониться ему, выглядевшему по-царски, будто она – рабыня, а он ее хозяин. Никогда прежде ей не приходилось видеть таких мужчин: в длинных брюках, которые римляне презирали, и домотканой тунике, подпоясанной в талии, он выглядел внушительно, гораздо выше среднего римлянина, а широкие плечи и крепкое телосложение делали его еще выше. Пшеничного цвета волосы, волнистые и длинные, чуть темнее брови и ресницы оттеняли яркую голубизну его глаз цвета розмарина и морской волны.
Ларвия без смущения рассматривала его: ей приходилось слышать рассказы, что у кельтов из Галлии и Британии очень красивые глаза – теперь она сама убедилась в этом.
– Вериг, – произнесла наконец Ларвия, чувствуя, что надо что-то сказать. – Что означает твое имя на твоем языке?
– Могущественный царь, – ответил он. Несмотря па бедную одежду и босые ноги, оно, как нельзя лучше, соответствовало его стати.
– Я узнала, мой дедушка спас тебя от неминуемой казни, заплатив за твою жизнь невероятную сумму.
– Никто не сможет меня распять – я лишил бы себя жизни до этого, – ответил Вериг на прекрасном латинском языке, хотя с легким гортанным акцентом. – Мне рассказывали, как расправились с моим дядей Верцингеторигом. Во время триумфа Цезаря после галльской кампании его в цепях провели по улицам Рима, выставив на показ, словно карфагенского слона, а затем убили. Мне же самому решать, как умереть.
– Верцингеториг твой дядя? – удивленно спросила Ларвия и посмотрела на Каску. Они хорошо помнили вождя восставшего племени, поднявшего галльские племена против Рима примерно десять лет назад, поставив под серьезную угрозу само существование колониальной системы Римской республики. Одним из самых ярких ее детских воспоминаний было шествие пленных галлов по улицам Рима. Их светловолосый вождь с цепями на ногах и руках гордо взирал на ликующие толпы римлян, упрямо не желая опускать глаза, как большинство его соплеменников.
– Меня назвали в его честь, дав сокращенную версию его имени, – гордо ответил Вериг.
– А как получилось, что ты бежал, а он попал в плен? – продолжала задавать вопросы Ларвия.
– Он не мог бросить тех, кто остался в живых, чтобы помочь им выжить в плену, а мне приказал бежать, добраться до Галлии, собрать подкрепление и организовать контратаку. Но к тому времени, когда мне удалось добраться до родины, там все разрушили и разграбили адуи – римские союзники. Все селения сожгли дотла.
– Но ведь глупо возвращаться в Рим, когда тебя ищут.
– Моя семья, соплеменники погибли или попали в рабство. Вынужденный жить, я не мог оставаться там, где так много горьких воспоминаний, и решил скрываться в Риме, потому что никто этого не мог ожидать – люди обычно не видят то, что у них под носом. В Риме после войны появилось так много галлов, что мне не трудно было смешаться с толпой.
Ларвия представить себе не могла, как можно затеряться в толпе.
– И ты был в бегах все эти годы? Как же жил?
– Своим умом и сильной спиной, работая днем у одного строителя из Остии. Научился читать и писать на вашем языке. Все шло отлично, пока меня не узнал центурион, который арестовал меня за убийство римского легионера.
– Строителя зовут Аммиан Паулин, – сухо объяснил Каска. – Известен тем, что берет на работу беглых рабов за низкую плату, никогда не проверяя документов, подтверждающих, свободный ли это человек. Каждый раз новый эдил штрафует его, но Паулин строит общественные здания по самой низкой цене, и поэтому ему позволяют заниматься этим делом.
– Как тебя поймали? – спросила Ларвия снова.
– Случайно. Я устанавливал угловой камень у здания, а Паулин позвал знакомого центуриона оценить качество работы". Он оказался одним из тех, кто охранял пленных галлов во время восстания, и к тому же другом легионера, убитого мной. Он узнал меня.
