Мэри Патни - Нежно влюбленные

— Надеюсь, вы здесь не одна живете? — поинтересовалась Мадлен.

— Нет. Тут живет еще мой сын и хозяйка этого дома.

Странно, что в столь отдаленном месте в доме нет мужчины, но у Мадлен не было сил на излишнее любопытство. Она лишь смогла прошептать:

— А я — Мадлен Гейнфорд, я выросла в Кливдене. И вот хотела вернуться в родные места… — Она замолкла, не в силах объяснить, почему оказалась на дороге в бурю.

Диана встревоженно нахмурилась.

— Не говорите больше. Вам надо отдохнуть. Мы еще успеем поболтать. Потом.

Мадлен послушно закрыла глаза и заснула. На сей раз ее сон не прерывался кошмарами.

Проснулась она на следующее утро. Диана вошла в комнату в ту самую минуту, когда Мадлен Гейнфорд открыла глаза. Комната была полна солнечного света, и белые стены, казалось, светились. Взгляд больной скользнул по дубовому сундуку, шкафу, милым акварелям… Что и говорить, Мадлен привыкла к более изысканной обстановке, но она и виду не подала, что презирает нищету.

— Хотите есть? — спросила Диана. Больная кивнула. Молодая женщина сходила в кухню и вернулась с тарелкой дымящегося супа-пюре, щедро приправленного мелко нарезанными кусочками куриного мяса и лука-порея. Усадив Мадлен поудобнее, Диана стала кормить ее с ложки, как ребенка.

Когда тарелка опустела, больная промолвила:

— Спасибо вам, миссис Линдсей. Вы очень добры. — Ее голос стал увереннее, на щеках заиграл слабый румянец.

Эдит заплела ее волосы в косу и надела на нее белую фланелевую ночную рубашку. Большие карие глаза Мадлен были спокойными, но в их темной глубине затаилась грусть.

— Не знаю даже, как и благодарить вас. Если бы не вы, я умерла бы в ту бурю.

— Лучше оставайтесь живой, — улыбнулась Диана. — Было бы весьма неприятно наткнуться на ваше тело весной.

Мадлен улыбнулась ей в ответ. Диана не ошиблась, предположив, что незнакомка в молодости была красавицей: даже сейчас ее лицо, освещенное улыбкой, было очень красивым. Глаза женщин встретились.

— Если вы сможете достать в деревне экипаж, я тут же уеду. Мне не следует оставаться здесь. — Вздохнув, Мадлен отвела глаза в сторону. — Не хочу никому быть в тягость.

— По дороге еще некоторое время нельзя будет проехать, да и нужды торопиться нет, — промолвила в ответ Диана. — И никому вы здесь не в тягость. Признаться, вы — самое интересное событие в нашей жизни за последние несколько лет. — Молодая женщина помолчала, прежде чем задать вопрос, мучивший ее все эти дни:

— Как случилось, что вы заблудились в ту бурю?

Мадлен закрыла глаза — у нее был грустный и усталый вид. Ее голос был едва слышен, когда она ответила:

— Я не заблудилась. Я хотела умереть. — Она открыла глаза и посмотрела прямо на Диану. — А потом я решила, что это несколько… преждевременно… Я еще не готова к смерти. — Ей потребовалось сделать над собой усилие, чтобы добавить:

— Видите ли, я умираю. Я вернулась в Кливден к семье, но сестра не пустила меня. — Она привычным жестом прижала руку к больному месту на груди и продолжила менее уверенно:

— Не беспокойтесь, у меня незаразная болезнь. Для вас это не опасно.

Этих слов было довольно для Дианы. Она не стала спрашивать о болезни женщины, а поинтересовалась:

— Но почему же сестра не пустила вас? Мадлен помедлила с ответом. Диане было интересно, откажется ли та отвечать или солжет? На худом лице больной отразилось сомнение, видно было, что она не решается говорить, но когда в конце концов она открыла рот, чтобы отвечать на вопрос своей спасительницы, Диана уже знала, что услышит правду.

Впрочем, вместо прямого ответа Мадлен промолвила:

— Вы, наверное, нашли сумочку у меня под платьем?

Диана кивнула, и женщина продолжила:

— Вы открыли ее?

— Нет. Принести ее?

Увидев, что больная утвердительно качнула головой, Диана направилась к старинному дубовому сундуку и вынула из него маленькую, но тяжелую кожаную сумочку. Посоветовавшись, Диана и Эдит решили не открывать ее, а дождаться, пока больная очнется.

— Так откройте ее сейчас, — велела Мадлен. Женщина равнодушно наблюдала, как Диана развязала кожаный шнурок и вытащила из сумочки несколько крохотных свертков, завернутых в бархат. Взглянув вопросительно на больную, Диана развернула один из свертков и ахнула от восхищения, увидев у себя на ладони чудесное золотое ожерелье с кроваво-красными рубинами, переливающимися в солнечном свете.

В другом свертке оказались сверкающие сапфировые серьги, в глубине которых полыхало синее пламя. Оторопев, Диана продолжала разворачивать свертки, и скоро на ее коленях засверкала целая куча бриллиантов, изумрудов, опалов и еще каких-то драгоценных камней, названий которых женщина не знала. И все украшения были в дорогих изящных оправах. Такие драгоценности были достойны королевы. Диана посмотрела на Мадлен.

— Не беспокойтесь, — невесело улыбнулась старшая женщина, — эти вещи не украдены. Я — большая грешница, но в число моих грехов не входит воровство.

— Мне это и в голову не пришло, — произнесла Диана, не сводя глаз с Мадлен. Она ждала объяснений.

Глядя на залитую солнцем стену, больная промолвила равнодушным голосом:

— Я заработала все это тем путем, каким может зарабатывать лишь женщина. Впрочем, большинство людей считает, что это нечестная работа. Вот почему моя сестра не хотела, чтобы я оскверняла ее дом.

Диана не сразу поняла, что Мадлен имеет в виду. Но даже сейчас она не могла связать то немногое, что ей было известно о куртизанках, с видом изможденной болезнью женщины, которая сейчас перед ней судорожно сжимала тонкими пальцами стеганое одеяло. Сама мысль о том, что можно торговать своим телом, вызывала у Дианы страх и отвращение, но эти чувства не имели никакого отношения к больной.

— А кто ваша сестра? — наконец нарушила молчание Диана.

— Изабел Вольф.

— Правда? — Диане было известно это имя, но она не была знакома с сестрой гостьи. Вдова Вольф переходила на другую сторону улицы, если видела поблизости Диану, словно пройти мимо молодой женщины было для Изабел чем-то позорным. Изучая лицо Мадлен, Диана сказала:

— Я вижу некоторое сходство. Она намного старше вас?

— На три года, — удивленно ответила Мадлен. — Это сейчас трудно представить, но в молодости Изабел была очень красива. — Женщина вздохнула. — Однако она всегда была очень… правильной. Но, конечно, не такой, как сейчас. Впрочем, я не могу осуждать ее за то, что она не хочет жить под одной крышей со шлюхой.

Хоть Мадлен и произнесла последние слова безразличным тоном, Диана почувствовала, как напряглось ее тело. Зато сама Диана Линд сей вовсе не была шокирована, узнав, чем ее гостья зарабатывала себе на жизнь. Скорее, ей было интересно, ведь она ни разу не встречала человека с таким богатым и интересным прошлым, какое, несомненно, было у Мадлен.