София Нэш - Встреча с мечтой
В его загрубевших от работы ладонях ее руки казались такими маленькими, размером с крошечную масленку. На ее бледных руках и пальцах, которые были, словно деревянные, виднелись слабые полоски багрового цвета.
Майкл покачал головой.
— Что?
Он пробормотал что-то, скорее всего индейское проклятие. Грейс поморщилась.
Майкл повернулся к ней спиной и стал снимать сапоги. Это служило дурным предзнаменованием. Грейс не могла не заметить широких плеч, обтянутых грубой рубашкой. Интересно, подумала она, какой у него на самом деле рост? Просто сейчас она смотрела на него под низким углом зрения, которое к тому же было затуманено, поэтому казалось, что рост у него примерно шесть с половиной футов.
— Разве здесь нет другой спальни, мистер Раньер? Я, конечно, не в том положении, чтобы жаловаться, но, о Господи, вы же не собираетесь… Вам не кажется, что это будет…
— Нет.
Никаких пояснений не последовало, пока он стаскивал с себя влажную рубашку и шерстяные чулки и раскладывал их перед камином.
— Позвольте мне заверить вас, графиня, что последствия обморожения — слишком высокая цена за стыдливость.
Грейс закусила губу и отвела взгляд. Он не посмеет раздеться догола.
Из-под опущенных ресниц она заметила, что он щеголял по комнате в штанах из оленьей кожи, низко сидящих у него на бедрах. Грейс напряглась, чтобы унять дрожь в теле, но у нее ничего не получалось.
Мистер Раньер погасил лампу и направился к ней, освещаемый только мерцающим светом камина. Его грудь была полностью обнажена, и Грейс отметила хорошо очерченные, рельефные мышцы, которых не было у ее любимого мужа. В свете камина блестела золотистая кожа с намеком на темную дорожку волос, спускавшуюся к поясу штанов.
Он заслонил собой весь обзор перед Грейс, ей некуда было смотреть, кроме как в его золотисто-карие глаза, если она хотела сохранить некое подобие чувства собственного достоинства в этой невероятной ситуации.
— Ваша очередь.
Нелепо было притворяться, что она не понимает, чего он от нее ждет, поэтому она сделала то, что умела делать лучше всего. Она промолчала.
— У вас есть два варианта, графиня. Вы можете снять промокшую одежду сами или позволить мне помочь вам. — Майкл уже знакомым жестом наклонил голову. — Послушайте, я смертельно устал и хочу спать. И потом, это всего лишь старинный способ согреть человека. Это честный обмен, Синеглазка.
— Мистер Раньер, — поджала губы Грейс, — я была бы очень благодарна, если бы вы называли меня моим настоящим именем, а не всеми этими… — Грейс пыталась подобрать подходящее слово, — а не этими нелепыми прозвищами. — Она знала, что ее голос звучит раздраженно, но нисколько не сожалела об этом.
— Простите, что обидел, — улыбнулся Майкл и подмигнул. — Прежде никто еще не жаловался, миссис Шеффи.
Это имя, которым только Джон Шеффи называл ее с глазу на глаз, было похоже на интимную ласку больше, чем все другие глупые прозвища, которые он произносил. Что ж, придется это сделать. Дрожь отказывалась покидать ее тело.
— Хорошо, — проворчала Грейс, — отвернитесь.
Майкл бросил на нее многострадальный взгляд, но подчинился. Грейс сняла мокрую верхнюю одежду, платье, стараясь работать онемевшими пальцами как можно скорее. Начав поднимать мокрую льняную сорочку, она вдруг резко остановилась. Придется ей умереть, прежде чем она снимет ее.
— Неужели это и правда будет так невыносимо? — раздался смешок Майкла.
Грейс повернулась и увидела его потрясающий зад как раз в тот момент, когда он снял штаны. Она была настолько смущена, что даже не представляла себе, что он посмеет снять с себя последнюю деталь своей одежды, которая обещала хоть и маленькую, но такую необходимую степень приличия.
Грейс едва не задохнулась. Должны же быть какие-то слова, чтобы описать всю эту гору грубой силы, представшей перед ней, но она была слишком потрясена, чтобы подыскать слова в сложном водовороте мыслей, будораживших ее разум в промежутках между резкой дрожью, которая каждые несколько минут прокатывалась по позвоночнику.
— Я хочу сказать, — Майкл продолжал стоять лицом к огню, — что мы оба сделаны из одной и той же простой, Богом данной, плоти и крови. — С этими словами он повернулся к Грейс и встретился с ее пристальным взглядом.
Обидевшись, Грейс закрыла глаза и повернула голову, чтобы молить о спасении от… от… от чего-то такого, чего она не могла припомнить в своей жизни. Грех. Это, несомненно, было частью греха. Она молилась о спасении оттого, о чем практически ничего не знала.
Правильно. Одна и та же простая, Богом данная, плоть и кровь. Неужели он нес такую чепуху? Господи, это ему дорого обойдется…
Майкл приподнял одеяло и осторожно лег рядом с ней. Она вздрогнула и поспешно отодвинулась. Нет, ее мокрую сорочку необходимо снять, и Майкл чувствовал, что терпение у него на исходе.
— Успокойтесь, — прошептал он. Обхватив ее за талию, Майкл, несмотря на судорожные протесты с ее стороны, снял с нее сорочку и прижал Грейс к своему телу.
Боже, она была холодной, как ледышка. А вот ему скоро станет жарко. Майкл изо всех сил старался отвлечь свое внимание от близости женского тела.
— Дайте мне ваши руки, пробормотал он Грейс на ухо. Его пальцы переплелись с заледеневшими пальцами Грейс, ноги он продвинул вперед, пока не столкнулся с ее ногами. Немного раздвинув колени, Майкл сомкнул их вокруг ее ледяных ног.
Грейс вздрогнула всем телом, а из горла вырвался какой-то сдавленный звук, который она не смогла сдержать.
— Все в порядке, дорогая. Подвинься поближе ко мне… Давай немного поспим. — Майкл попытался как можно больше прикрыть ее хрупкое тело своим. — Не волнуйся, все самое худшее уже позади. — Для нее. А для него все самое худшее только начиналось.
Он почувствовал ее слабый выдох, а потом еще долго прислушивался к ее прерывистому дыханию, прежде чем их тела не образовали единое целое. Очевидно, она была слишком потрясена или измучена выпавшими тяжелыми испытаниями, чтобы что-то сказать. Прошло немного времени, и напряжение наконец покинуло ее.
Майкл улыбнулся и уткнулся носом в ее затылок, наслаждаясь приятным, сложным ароматом. В этом месте кожа у нее была такая нежная и шелковистая, как облако ее волос, которые в свете камина казались серебристо-золотыми.
Майкл никогда никем не любовался так, как этой женщиной. Отчасти чопорная застенчивость, отчасти изысканная элегантность и сама женская таинственность. Что, ради всего святого, делала эта голубоглазая графиня совершенно одна в этой глуши?
Когда ее пальцы согрелись и стали гибкими, Майкл оставил их в одной руке, а другой рукой обнял ее, коснувшись пальцами округлого изгиба ее бедер.
