Джуд Деверо - Покорение
Но тут она вдруг вспомнила о поцелуе младшего Говарда. Он знал, что она женщина, но это, возможно, потому, что сам был наполовину женщиной! Недаром едва не потерял сознание из-за крохотной царапины!
— Клянусь, — покорно пробормотала она.
— Полагаю, мне придется довольствоваться этим. А теперь постарайся хорошо выспаться, потому что завтра ты уезжаешь с братом.
Заред широко улыбнулась:
— Я обязательно высплюсь, и спасибо тебе, Лайана! Большое спасибо! Я еще прославлю имя Перегринов.
— Не говори так, иначе я подумаю, что ты собираешься вернуться с дюжиной голов на пиках. Доброй ночи, Заред. Я стану каждый день молиться за тебя, — сказала на прощание Лайана, закрывая за собой дверь.
Заред немного постояла и, подпрыгнув, коснулась рукой потолка. Ощущение было такое, что на следующий день начнется ее настоящая жизнь!
Глава 3
Вот уже два дня Тирл слушал, как Оливер поносит Перегринов. Большая часть услышанного была абсолютно бесполезной информацией, но Тирл все равно слушал. Он узнал, что девушку зовут Заред, но, по мнению Оливера, «мальчишка» никогда не сравняется с братьями.
На второй день Оливер получил известие, что Северн Перегрин собирается участвовать в турнире Маршалла и даже вроде бы задумал получить руку леди Энн.
Оливер был вне себя от радости.
— Я захвачу его прямо во время турнира.
— В присутствии короля? — зевнул Тирл. — Вряд ли отцу Энн понравится такое самоуправство.
— Энн? Вот как? — оживился Оливер, навострив уши — Ты ее знаешь?
— Только в лицо. Она некоторое время жила во Франции.
— В таком случае ты тоже должен ехать.
— На турнир? Шпионить за Перегрином, пока тот ухаживает за девушкой?
— Да. — Глаза Оливера лихорадочно блестели. — Увидишь, что они делают, последишь, куда ходят, и потом доложишь…
— Они? — Тирл выпрямился. — Кто еще едет, кроме младшего брата?
— Мальчишка будет его оруженосцем, — фыркнул Оливер. — Он даже не может позволить себе иметь настоящего оруженосца. Поэтому приходится везти с собой брата. Ничего, он скоро станет всеобщим посмешищем. Все Перегрины — неотесанная, грязная шваль, а Маршаллы — люди утонченные. О, я еще увижу унижение и позор Перегринов!
— Я поеду, — кивнул Тирл.
— Ты будешь сражаться с ним на ристалище? — ухмыльнулся Оливер. — В таком случае я просто должен там быть и все видеть собственными глазами! Говард выбивает Перегрина из седла. Король… весь свет… увидит, что Говард…
— Я не собираюсь с ним драться, — перебил Тирл, понимая, что не сможет и близко подойти к девушке, если во всеуслышание объявит себя Говардом. — Я хочу выступить под чужим именем. — Прежде чем Оливер успел открыть рот, он добавил: — Я намерен шпионить за ними. — Пусть одержимость Оливера будет хотя бы на время утолена. — Никто в Англии не знает, что я вернулся. Пожалуй, назовусь… Смитом. Поверь, оставаясь в тени, я смогу узнать о Перегринах куда больше, чем если они узнают во мне врага.
Оливер глянул на брата, и выражение его лица изменилось.
— Не уверен, что ты все правильно понял, — мягко заметил он. — Но мне не следует сомневаться в родном брате.
Тирл улыбнулся. Он совсем не чувствовал вины за обман брата, поскольку ненависть Оливера к этой семье не заслуживала уважения. Но он защитит Перегринов. Позаботится о том, чтобы им не причинили зла. Никаких случайных попаданий стрелы, камней, упавших с крыши, подрезанных подпруг. Хотя бы раз в жизни они будут избавлены от ненависти Говардов.
— Нет, не стоит во мне сомневаться. Я всегда был таков, каков есть. И никогда не менялся.
Оливер слегка нахмурился, но тут же вскинул голову и улыбнулся:
— Да, вижу, ты даже на чужбине оставался Говардом. Когда уезжаешь?
— Сейчас, — ответил Тирл, поднимаясь. Хватит с него ядовитой злобы Оливера. Кроме того, он хотел поскорее встретиться с Энн Маршалл. Он солгал брату, утверждая, что едва знает девушку. Когда-то он качал на коленях прелестную девчушку, сцеловывал слезы со щек, когда та падала и ушибалась, рассказывал страшные истории на ночь, а потом покорно терпел выговоры матери Энн за то, что малышка с криками просыпалась по ночам. Уже взрослая, Энн утешала Тирла, когда его мать умерла.
Тирл знал, что, если появится на турнире под чужим именем, следует прежде всего встретиться с Энн и рассказать о своих планах.
Тирл сидел на садовой ограде и наблюдал за гуляющими дамами, среди которых была Энн. Одна леди, как всегда, читала вслух. Тирл часто поддразнивал Энн за излишнюю страсть к учености: она вечно сидела, уткнувшись носом в книгу.
Он прислонился к ветке старой яблони и улыбнулся. Какое чудесное зрелище — все эти дамы в ярких платьях, с изысканными головными уборами, украшенными газовыми вуалями и драгоценностями. Но Энн выделялась даже среди этого изысканного общества: недаром она считалась красавицей из красавиц. Миниатюрная, едва доходившая до плеча мужчине, она была до того тщеславна, что вечно окружала себя высокими женщинами. Среди них она казалась ослепительной драгоценностью, оправой для которой служили роскошно одетые дамы.
Он не сомневался, что Энн его увидит. Остальные женщины, возможно, никогда не поднимали глаз, но от Энн ничто не ускользало. Ее ум превосходил даже неотразимую красоту. Вот только язык был острее меча.
Тирл невольно поморщился. Слишком часто он попадал ей на язычок, оказываясь под градом болезненных уколов, и знал, как они могут жалить.
Энн и в самом деле заметила его и на какой-то момент растерялась. Растерялась, но не испугалась, ибо требовалось куда больше, чем простой мужчина, чтобы устрашить Энн Маршалл. Тирл улыбнулся ей. Она поспешно отвела глаза и почти сразу же отпустила женщин, разослав их по различным поручениям, а сама подошла к тому месту, где сидел Тирл, и запрокинула голову.
Он легко спрыгнул на землю, взял маленькую ручку Энн и поцеловал.
— Ты затмила луну красотой. Цветы опускают свои головки от стыда, когда ты проходишь мимо. Бабочки складывают крылья, павлины боятся распустить хвосты, драгоценности меркнут, золото…
— Что тебе нужно, Тирл? — перебила она, отнимая руку. — Почему ты прячешься в саду моего отца? Влюблен в одну из горничных?
— Ты ранишь меня, — пожаловался он, прижав руку к сердцу. Энн презрительно хмыкнула, но Тирл, спотыкаясь, словно его предательски ранили, почти упал на каменную скамейку. — Я пришел только для того, чтобы увидеться с тобой. И пожалуй, прощу все несправедливые обвинения, если усядешься мне на колени, как когда-то.
Строгое лицо Энн чуть расслабилось. Она с улыбкой села рядом.
