Хизер Гротхаус - Страсть и судьба
— Да, делай со мной все, что хочешь! — прошептала она, прижимаясь к нему всем телом.
В следующее мгновение он страстно прильнул к губам, откинув ее голову так быстро, что она слегка ударилась о землю. Это был глубокий и жадный поцелуй. Она чувствовала легкое покалывание щетины его небритых щек, вдыхала запах мужского пота и какого-то приятного аромата, ощущала во рту привкус выпитого им вина. Ей даже показалось, что это она пьяна.
Наконец, он оторвался от ее губ и, прерывисто дыша, прошептал:
— Ты издеваешься надо мной?
— Просто пока я не чувствую себя по-настоящему наказанной, — выдохнула она. — Ты все говоришь, говоришь и…
Оливер что-то прорычал и одним сильным движением вошел в девственное лоно. Сесили вскрикнула, но это его не остановило.
Она слабо вскрикивала при каждом толчке, потому что боль оказалась весьма ощутимой, и все же выгибалась навстречу его без устали двигавшимся бедрам. Ее любовный голод еще не был утолен.
— А теперь ты довольна наказанием? — хрипло спросил он, не останавливаясь.
— Да!
— Вот и хорошо. Вспомни об этом в следующий раз, когда тебе захочется говорить со мной в оскорбительном тоне, Сесили Фокс.
На мгновение он отвернулся с едва слышным стоном, глубоко вошел в нее и остановился. Снова вошел и снова остановился. Он старался дышать носом, словно пытаясь успокоиться.
Теперь Сесили уже не чувствовала боли, вместо нее она испытывала необъяснимую и настойчивую потребность в продолжении. Она снова прижалась к нему и прошептала:
— Оливер!
В ее голосе отчетливо прозвучал любовный призыв.
— Что, Сесили? — хрипло спросил он, медленно погружаясь в пучину женского естества и столь же медленно выныривая из нее. От этого Сесили просто сходила с ума. — Чего ты хочешь? Скажи мне…
— Еще, — жалобно прошептала она.
— Еще? — переспросил он, и она почувствовала содрогание его бедер.
Сесили молча кивнула в подтверждение.
— Ах, вот оно что! — мрачно констатировал он. — Ты должна сказать это еще раз. Это твое наказание, и ты должна делать все, что я велю.
— Пожалуйста, еще! — простонала она, выгибая спину и откидывая назад голову.
Он дважды вошел в нее быстрыми толчками и снова остановился.
— Этого ты хочешь? — уточнил он.
— Да!
— Скажи, чего именно ты хочешь, — настаивал он.
— Хочу еще, хочу быстрее, хочу сильнее! — горячо зашептала она.
И в ту же секунду он вошел в нее — так сильно и глубоко, что у нее перехватило дыхание и из горла вырвался сдавленный крик.
— Так? — выдохнул он. — Так тебе хочется?
— Да! Да!
— Много лет я смотрел на тебя и пытался угадать, что скрывается под твоим стареньким платьем, — шептал он ей на ухо, — фантазировал о том, как милая невинная Сесили лежит со мной в постели…
Он говорил неслыханные вещи! И Сесили чувствовала, что каждое его слово приближает ее к неизведанной чудесной кульминации.
— Только не останавливайся! — взмолилась она.
— Ни за что не остановлюсь, маленькая лгунья, — пообещал он, двигаясь внутри нее все быстрее и сильнее, одновременно впиваясь в ее губы жарким поцелуем.
Наступивший оргазм показался ей падением с самой высокой башни замка Фолстоу. Все ее тело словно охватило пламенем, дыхание остановилось, и только сердце бешено стучало. Оливер оторвался от ее губ, и она дала волю рвавшемуся из груди крику запретного наслаждения, многократно повторенному эхом каменных развалин.
— О Сесили! — выдохнул довольный Оливер. — Это так прекрасно, так…
Он не договорил, потому что в этот момент оргазм обрушился и на него. Оливер в последний раз сильно и глубоко вошел в нее, и вдогонку женскому крику раздался хриплый мужской стон, пустившийся в череду отражений от каменных стен.
Потом он склонился над ней, бормоча что-то невнятное, пока изливалось семя. Неожиданно Сесили поняла, что плачет от грандиозности произошедшего.
Оливер наклонился к ней и снова поцеловал. На этот раз поцелуй был медленным и нежным. Потом он отстранился от нее и перекатился на спину. Часто дыша, Сесили провела тыльной стороной ладони по горячей щеке.
Она определенно чувствовала себя родившейся заново. Она стала совершенно другой.
— О Боже! — простонал Оливер.
Сесили повернула голову, пытаясь разглядеть его во влажной тьме, все еще напоенной запахами их любви.
— Рука чертовски болит, — простонал он, — и ребра тоже.
— Утром вернемся в Фолстоу и будем тебя лечить, — неуверенно проговорила Сесили. Она не знала, как теперь с ним разговаривать. — Может, твой конь все еще пасется где-нибудь неподалеку, тогда нам не придется идти пешком.
Стыдливо оправив задранные юбки, она повернулась на бок, чтобы взглянуть на Оливера.
— Ты чувствуешь свою правую руку? — тихо спросила она.
Он ничего не ответил.
— Оливер? Ты меня слышишь?
В ответ раздался громкий храп.
Глава 4
Оливер проснулся от сильной боли.
Он глубоко вздохнул, и грудную клетку пронзила такая острая боль, что он едва мог дышать. Он лежал, стараясь не двигаться, зажмурив глаза и сжав зубы. Губы скривила гримаса невыносимой боли. Он попытался дотянуться до источника этой боли, но движение вызвало новый приступ такой силы, словно травмированное тело предостерегало его от неосторожного прикосновения.
— А-а-а! — вырвался у него крик, и рука бессильно упала на холодную твердую поверхность.
Оливер открыл глаза. Над ним виднелась крыша. Вернее, то, что когда-то ею было. Одна половина обрушилась, другая уцелела. В проем на него смотрело серое предрассветное небо.
Где он?
У него страшно болела голова. Он попытался припомнить события предыдущего вечера — пир в Фолстоу… Он вспомнил, что много выпил, потом тщетно пытался уединиться с Джоан Барлег, но та сбежала, пытаясь вовлечь его в одну из своих обычных игр. Он погнался за ней на уведенном из конюшни замка коне и преследовал в течение нескольких часов. Во всяком случае, именно так ему теперь казалось. А потом…
Что же было потом? Этого он вспомнить не мог.
Повернув голову, Оливер посмотрел на свою правую руку — она распухла до такой степени, что рукав, казалось, вот-вот лопнет. Он попробовал сжать пальцы в кулак, но не смог. Кроме того, было понятно, что сломаны по крайней мере два ребра. О Боже! Даже колени были ободраны до крови.
Внезапно он услышал приглушенный звук приближавшихся шагов.
— Кто здесь? — крикнул он, и голову пронзила сильная боль, грозившая расколоть череп надвое. Сощурившись, он не сразу сфокусировал зрение.
