Когда поёт Флейта Любви (СИ) - Анна Кривенко
Сделав печальный глубокий вдох, Анита снова подняла глаза на Четана. Он по-прежнему счастливо улыбался, но отчего-то смотрел прямо на нее. Ей ничего не оставалось, как смущенно опустить глаза.
— Скажи, Кэчина Кими, — вдруг с какой-то особенной интонацией в голосе проговорил он, — тот друг, которого ты обидела… ты бы хотела его снова увидеть?
Анита изумленно подняла на него глаза. На красивом лице Четана появилось странное выражение. Он смотрел на нее со смешением напряжения и торжества. Его волосы разметались по плечам, а большие черные глаза, не мигая, смотрели в ее лицо. Анита замерла, удивляясь все больше с каждым мгновением. Что с ним происходит? Он сейчас ведет себя не так, как раньше. Такое ощущение, что он решил заглянуть ей в самую душу. Но почему?
Четан тоже очень внимательно следил за выражением ее глаз. «Это точно Табо — это ее глаза! Вот почему она казалась мне такой знакомой!» — подумал он с торжеством.
Обдумав еще раз его вопрос, Анита еще больше занервничала. Как правильно ответить? Сказать, что она хочет его еще раз увидеть? Да она видит его прямо сейчас! Если уклониться от ответа, то будет снова не искренне, а так больше нельзя! Что ж…
— Я… я больше всего хочу, чтобы он… тот мой друг… чтобы он простил меня… — наконец, выдохнула она и спрятала глаза.
— Но ты не хочешь его видеть? — не унимался Четан, заставляя смущенную Аниту немного дрожать.
— Это не так! Просто… Мне стыдно его видеть!
Анита перешла на шепот и со стыдом отвернулась в сторону.
Четан, напротив, улыбнулся и облегченно выдохнул. Всё, хватит ее мучить! Он узнал достаточно! Значит, если он откроется ей, она не отвергнет его!
Четан поднялся на ноги, а потом обошел девушку дугой и присел на траву прямо напротив неё. Анита изумленно подняла голову и прошептала:
— Четан… что ты делаешь?
Он посмотрел на нее очень серьезно.
— Табо… Анита… Прости меня! Прости, что однажды держал тебя в плену, и это продлилось слишком долго! Прости, что… позволил себе прикоснуться к тебе в ту ночь… Прости, меня! Я сполна заслужил твою обиду. Надеюсь, теперь ты сможешь принять мои извинения!
Анита ошарашенно смотрела на него и никак не могла осознать значение его слов. Анита??? Он назвал ее Анитой??? Стоп! Он все знает??? Он знает, что она и есть ТА САМАЯ предательница? Подождите-ка! Что он говорит? Он говорит: «Прости»? Знает, кто она такая и все равно просит у нее прощения?
Анита аж пошатнулась, потому что у нее задрожало все тело. Она не могла оторвать от него испуганно-изумленного взгляда и не владела своей речью.
Четан, не церемонясь, протянул к ней руку и одним махом снял платок с ее лица.
Как давно он не видел эти черты! Анита по-прежнему была невероятно красива, хотя стала старше. Под глазами залегли тени, скулы стали острее…
Шок Аниты еще не прошел. Она инстинктивно попыталась надеть свой платок обратно, но дрожащие руки не слушались.
— Больше не прячься, — тихо проговорил Четан. — Я помнил о тебе всю свою жизнь, Анита…
От его последних слов она вздрогнула и наконец прекратила глупые попытки спрятаться обратно в свою скорлупу.
Взгляд Четана светился нежностью и принятием, и ее сердцу стало совестно до боли.
— Четан! Прости меня! — прошептала она, закрыв лицо ладонями. — Я так виновата перед тобой! Из-за меня… из-за меня тебя тогда почти убили! Я… я недостойна того, чтобы ты разговаривал со мной!..
Она замолчала и всхлипнула. Четану очень сильно хотелось утешить ее, приобнять, но он не смел прикасаться к ней. Он помнил, что она не выносит чужих прикосновений. Однажды он уже совершил непоправимую ошибку и поклялся себе никогда больше ее не повторять!
Когда Анита немного успокоилась, он снова заговорил с ней:
— Я больше не обижу тебя, поверь! Я… знаю, что это ты спасла меня тогда, много лет назад в Долине Уединения, когда я истекал кровью и был фактически мертв. Я обязан тебе жизнью…
Анита удивленно подняла на него заплаканные глаза.
— Ты… ты меня вспомнил? — робко проговорила она.
Четан кивнул и постарался вложить в свой взгляд как можно больше тепла, чтобы она уже, наконец, перестала огорчаться и забыла о прошлом. Анита какое-то время смотрела в его лицо и боялась расслабиться
— Четан, где ты взял ту Библию, которая когда-то хранилась в твоем доме? — произнесла она с трепетом, надеясь услышать доказательства его непричастности к смерти отца.
Четан немного удивился вопросу. Та Библия таинственно исчезла, и он уже давно забыл о ней.
— Это подарок от моего учителя. Я не помню его настоящее имя, но все в племени называли его Кэлетэка… Он рассказал мне об Иисусе и помог мне полюбить Его…
Разум Аниты резко пронзило старое воспоминание. Кэлетэка… Это индейское имя точно ей было знакомо. Перед ее глазами всплыли строчки из письма отца: «…Апачи с любовью прозвали меня Кэлетэка, что означает Опекун Людей. Это теперь мое второе имя. Я очень рад ему…» Отец? Значит отец лично подарил Четану ту Библию! Не может быть! Но… выходит, что она так серьезно ошиблась, посчитав Четана убийцей! Господи, сколько же всего она натворила!
Анита чувствовала себя просто чудовищем. Четан был все это время настоящим христианином, а она приняла на него лживые подозрения, потом безосновательно возненавидела, а после и вовсе обрекла на смерть. И даже в последнее время она скрывалась от него так долго и доставляла ему массу проблем. Как ей после всего этого смотреть ему в глаза? Анита снова ужасно опечалилась, потому что не могла простить себя. Четан чувствовал себя бессильным и тоже поник. Они просидели так несколько минут, и солнце начало просто нестерпимо припекать.
— Пойдем, Анита, — проговорил Четан ласково, — все обязательно наладится, слышишь!
Анита, все еще обуреваемая чрезмерной печалью, коротко кивнула и послушно поднялась на ноги. Она с трудом спустилась с холма и ни разу не обернулась к Четану. Ее самоосуждение достигло гигантских масштабов. Четан молча отпустил ее и, остановившись, искренне помолился о ней. Его сердце очень болело и скорбело вместе с ней, но он никак не мог понять, как же ей можно было помочь.
В течение нескольких дней Анита просто не выходила из комнаты. Жители фермы обеспокоенно перешептывались, а Четан просто не находил себе места. Он не мог понять ее скорби. И помочь тоже не мог. Он только молился, но его внутренность болезненно
