Зия Самади - Избранное. Том 2
Глава четвертая
Когда Хализату стало известно о случившемся в Дадамту, он тотчас отдал строжайший приказ — во что бы то ни стало поймать Ахтама. Его решимость подогревало уязвленное самолюбие. Что касается китайских властей, то со своей стороны они обдумывали ряд мер против «лесных смельчаков», понимая, как легко в сложившихся, обстоятельствах из малой искры вспыхнуть большому огню.
Но не дремали тем временем и друзья Ахтама. Правда, у них не было ни войск, ни пушек, ни высокопоставленных советников, за их спиной не стояла непоколебимая мощь огромной китайской империи — они надеялись только на самих себя и на силу справедливости своего дела.
Муллу Аскара весь день не покидали мысли о сообщении, которое получил он утром. Договориться с Ахтамом и действовать заодно — вот что казалось ему сейчас самым важным. А если Ахтаму не удалось повидаться с муллой Аскаром, то почему бы мулле Аскару не предпринять кое-что самому?..
Вернувшись к вечеру домой, Аскар изменил старой привычке и не направился, как всегда, прямо в хлев, чтобы подбросить охапку сена своему ослику, которого он нежно называл Иплятхан, и не приласкал у порога пса, не менее нежно именуемого Илпатджаном, — нет, сегодня ему было не до этого. Прямо от калитки он прошел к дому, с шумом распахнул дверь и на какое-то мгновение, соображая, задержался посреди комнаты. Еще по дороге в мечеть он решил отправиться к Ахтаму, оставалось взнуздать осла и переменить одежду. Пожалуй, самое подходящее — это кула[71] и джянда[72]… Да, да, удачней наряда не придумаешь!.. — Когда-то — ах, как давно это было! — в таком наряде он заявился к кази-калану[73]. Он смиренно стоял перед кази-каланом и твердил: «Я шейх[74], дивана[75], я пришел из Мазандарана», — и его накормили досыта и в придачу бросили несколько медных монет… Правда, когда хитрость раскрылась, он получил пятьдесят ударов палкой… Но это не помешало ему теперь улыбнуться, вспоминая о своих приключениях, и даже рассмеяться, да так громко, что проголодавшийся Иплятхан, заслышав смех своего хозяина, отозвался на него пронзительном ревом, вслед за ним закричали все ослы по соседству и дальше, и от этих, скорее громких, чем мелодичных, звуков содрогнулось все село. Что же касается Илпатджана, то и он не счел возможным промолчать и пролаял несколько раз, обратив морду к звездам.
Аскар зажег свечу, сделанную из говяжьего жира, сходил в прихожую, где в небольшой нише хранилась еда, принес лепешек, сухих сливок, десятка три яиц, по горсточке соли и чая, выложил все это на джозу[76], а затем не торопясь начал укладывать в подсумки хурджуна. Справившись с этим делом, он переоделся, подклеил бородку и стал неотличим от бродячего шейха. Не только ночью — днем никто не признал бы теперь муллу Аскара. «Только вот ноги слабоваты, — с грустью подумал он, — иначе я увидел бы Ахтама еще затемно…»
— Э, — проговорил он вслух, словно обращаясь к кому-то, кто мог его услышать, — человек, не совершивший своего в молодости, всегда торопится в старости, как будто можно наверстать упущенное…
Во дворе залаял Илпатджан, и мулла Аскар различил чьи-то легкие шаги.
Маимхан — а это была она, — прежде чем постучаться в дверь, на цыпочках подкралась к окну, заглянула внутрь — и тут же отпрянула. Что такое?.. Она не поверила своим глазам и снова потянулась к окошку. Нет никакого сомнения — там, в глубине комнаты, стоял все тот же шейх!..
— Кто здесь?
Только теперь, услышав голос, который она узнала бы даже во сне, Маимхан переступила порог…
— Это ты, доченька? Барикалла!..
— Я принесла вам это письмо, учитель, — сказала Маимхан, протягивая мулле Аскару листок. Она была возбуждена, взволнована — чем?.. Мулла Аскар приблизил письмо к свече, но из-за мелкого почерка не разобрал и вернул листок Маимхан:
— Читай, дочка, я послушаю.
«Дорогая Махигуль, — говорилось в письме, — вот уже два дня, как мой отец Норуз и Бахти-ака не покидают порога дворца. Идут слухи, что Норуз хочет набрать отряд и во главе с Бахти отправить его против Ахтама. Не могу найти себе места, пока не сообщу вам об этом. Будьте начеку. Молюсь за вас всех. Отблагодарите тетушку-дойристку, которая доставит вам это письмо.
Твоя Лайли».— Умница Лайли, — сказал мулла Аскар, когда Маимхан замолкла. — Выходит, даже во дворце есть наши люди… Значит, дело не так плохо, а, Маимхан?..
— Учитель, вы собираетесь в путь?
— Да, доченька. Теперь вдвойне надо спешить. Мы еще раньше должны были связаться с Ахтамом.
— Учитель, разрешите поехать мне. Я хорошо знаю те места, — сказала Маимхан, серьезно и просто глядя на муллу Аскара.
— Что?.. — не понял тот. — Ехать?.. Тебе?.. — Ему показалось, он ослышался.
— Я сделаю все, что нужно, — упрямо проговорила Маимхан.
«Или ты забыла, что ты девушка и не по плечу тебе мужские заботы?» — хотелось сказать мулле Аскару, но что-то удержало его от этих слов. Однако Маимхан догадалась, о чем подумал учитель.
— Да, я девушка, но сижу на коне не хуже джигита! — воскликнула она пылко и обиженно.
— Я не спорю с тобой, — сказал мулла Аскар, зажав рукой бородку и прикусывая кончик ее зубами. — Я не спорю, Маимхан. У тебя смелое сердце… Но представь сама, что случится с тобой, если вдруг ты попадешься в лапы к этим бешеным псам?.. Да спасет тебя от этого аллах!.. — Он, казалось, и сам испугался своих слов.
— Я сойду за подростка, — настаивала Маимхан. — Там, где остановят взрослого, на подростка и не глянут.
Несколько мгновений длилась тишина. Мулла Аскар, похоже, взвешивал последние слова Маимхан, пытаясь определить грозящую ей опасность. Маимхан сняла со свечи нагар и поправила фитилек.
— Ведь мы столько раз ходили с отцом за смолой в Пиличинское ущелье, — стараясь придать своему голосу убедительность, заговорила она снова. — Я хорошо знаю лесные дороги, мы с Хаитбаки…
— Погоди, погоди, дочка, — мулла Аскар поднял правую руку, как бы защищаясь, — ведь вот ты сама говоришь — собирала смолу… Но одно дело — собирать смолу и ежевику, а другое…
— Знаю, знаю, я все знаю, учитель! — перебила его Маимхан. Обычно она слушала муллу Аскара без возражений, но сегодня сам дух противоречия вселился в нее и заставлял стоять на своем.
— Нет, — покачал головой мулла Аскар, — ты не думаешь, что говоришь.
— Я обо всем подумала, все решила!.. Отпустите меня, учитель!..
Неизвестно, долго ли Маимхан уговаривала бы муллу Аскара, удалось ли бы ей добиться его согласия, но мулла Аскар, глядя на Маимхан, вдруг начал что-то припоминать, вдруг рядом с ней, тоненькой и гибкой, как виноградная лоза, представился ему Ахтам, сильный, крепкий, возмужалый в трудных испытаниях, посланных ему судьбой… Разве мудрой старости не дано понимать трепетных порывов юности?.. И мулла Аскар сдался.
