Дженнифер Блейк - Цыганский барон
Зачем ее похитили? Ей вспомнились все когда-либо слышанные ею страшные рассказы о молодых женщинах, похищенных из своих домов или прямо с улиц, проданных в рабство, помещенных в дома терпимости, увезенных за границу. Мара усилием воли отбросила эти мысли. Ее похитил де Ланде, а не кто-то ей незнакомый. Значит, причина лежит где-то глубже.
Может быть, он замыслил взять за нее выкуп, чтобы покрыть бабушкин долг? Или им двигала месть?
Версию мести нельзя было сбрасывать со счетов. Де Ланде считал, что она предала его. Возможно, он подозревал, что она каким-то образом предупредила Родерика об опасности еще перед балом, и он сумел предотвратить покушение на Луи Филиппа. Де Ланде был жестоко разочарован, она прочла это по его лицу и на балу, и сегодня. Но существовало и другое объяснение. Он не раз намекал, что находит ее привлекательной. При мысли об этом ее зубы оскалились сами собой. Она стиснула руки в кулаки и попыталась разорвать путы на запястьях.
Веревка была джутовая, прочная и колючая, стянутая сложными, путаными узлами. Мара подняла руки ко рту и попыталась пустить в ход зубы, но успеха не добилась.
Может быть, это ловушка для Родерика? Неужели де Ланде надеется, что принц из любви к ней придет сюда ее выручать? В таком случае его ждет разочарование. Родерик ее не любит, он ее больше даже не хочет.
То ли все дело было в дурмане, который она вдохнула, то ли она слишком долго пролежала в неподвижности, то ли в комнате было холодно, но, как бы то ни было, она страшно замерзла. Шаль, что была на ней, она потеряла, и только рукава платья защищали ее от холода и сырости. Мара перекатилась через себя, пытаясь ухватить край одеяла и натянуть его на себя. Ее ноги стукнулись о стену, она вскрикнула, когда боль от удара отдалась в распухших лодыжках.
За дверью комнаты послышались шаги. Дверь открылась где-то вне поля зрения, шаркающие шаги приблизились, и взору Мары предстала женщина — невысокая, но широкая в обхвате, с растрепанными седыми космами, выбивающимися из-под косынки на голове, в засаленном фартуке на толстом животе. В лице проступало заметное сходство с туповатым парнем, который помогал де Ланде похитить Мару. Должно быть, это его мать, подумала Мара. Увидев, что Мара очнулась, женщина хмыкнула и повернулась кругом, собираясь уходить.
— Погодите! — воскликнула Мара. — Не уходите.
С таким же успехом она могла бы обращаться к стенке. Дверь закрылась, и тяжелые шаги женщины затихли вдали.
Мара закрыла глаза, охваченная отчаянием. Она подумала о замешательстве, которое воцарится в Доме Рутении, когда обнаружится, что она пропала. Конечно, такого шума, какой наделало исчезновение принцессы Джулианы, не будет, но все-таки они встревожатся. Она пользовалась уважением среди слуг и гвардейцев. Рольф и Анжелина наверняка расстроятся из-за бабушки. Бабушка придет в ужас, если ей скажут. Даже Родерик забеспокоится и сделает все, что в его силах, чтобы ее разыскать. Хорошенько все обдумав, Мара поняла, что так и будет. Он считал себя ответственным за нее, пока она находилась под его крышей, была гостьей в его доме.
Сколько же времени пройдет, прежде чем поднимется тревога? Одна только горничная знала о приходе де Ланде, но не знала его имени. Никто не видел, как ее увозили. Пройдет несколько часов, прежде чем ее хватятся. Но и это еще не значит, что поиск начнется немедленно. После ложной тревоги из-за Джулианы и Луки они, скорее всего, предпочтут выждать какое-то время: вдруг она объявится сама?
Мара подумала о де Ланде. Он посмел явиться в Дом Рутении и выкрасть ее, унести на плече, как куль с мукой! В груди у нее стал медленно закипать гнев. Надменность Родерика казалась естественным и здоровым чувством в сравнении с всепоглощающим самомнением де Ланде. Француз решил, что может манипулировать людьми, как ему заблагорассудится, использовать их в своих целях, заставлять их выполнять любые его распоряжения. Он свободно вмешивался в чужую жизнь, губил ее и ломал, как ребенок ломает надоевшие ему игрушки. Его надо остановить. Остановить во что бы то ни стало. Это было не в ее власти, но зато теперь она была сама себе хозяйкой. Ей больше нет нужды бояться де Ланде. В Доме Рутении бабушка Элен пребывает в безопасности, он не может ей навредить. И Маре он больше не страшен. Пусть только попробует чего-то потребовать от нее: его ждет большое разочарование.
Она так глубоко задумалась, что даже не услышала приближающихся шагов. Внезапный звук открывающейся двери заставил ее повернуть голову. Она ничуть не удивилась, увидев, что вошел де Ланде в сопровождении той толстой женщины. Мара ответила на его взгляд со всей возможной твердостью и дерзостью.
— Итак, вы очнулись. Ваша жизнеспособность поражает, и, надо заметить, она пришлась весьма кстати.
Мара поняла, что не может — просто не может! — лежать перед ним на спине, беспомощная, связанная по рукам и ногам, как цыпленок со скрученными перед готовкой крылышками и ножками. Она перебросила свои связанные ноги через край матраса, оперлась с одного бока на связанные руки, покачнулась, судорожно сглотнула и села. Ей еле удалось справиться с дурнотой, но дело того стоило.
— Не понимаю, почему вас это так радует.
— Потому что я могу вас использовать, разумеется.
— Каким образом?
— Чтобы заставить принца Родерика принять мои условия. Он это сделает, если ему дорога ваша жизнь.
— Вы выбрали неудачное средство для достижения своей цели. Вам не хватает изобретательности.
Ему эти слова явно не понравились, он обиженно поджал губы.
— С какой стати я должен отказываться от столь действенного средства? Вы уже сделали то, о чем я просил, ради вашей бабушки. Ваш принц сделает то же самое ради вас.
Ей показалась отвратительной сама мысль о том, что Родерик будет вынужден подчиниться произволу этого напыщенного, самодовольного негодяя.
— Что заставляет вас так думать? Почему вы считаете, что моя судьба ему хоть в малейшей степени небезразлична?
— Вы делили с ним постель.
— Всего несколько ночей. Это была мимолетная связь.
— Как это должно быть неприятно для вас.
— Вовсе нет. Я была счастлива освободиться от этих тягостных отношений.
На мгновение де Ланде уставился на нее, растерянно хмурясь, потом злорадно расхохотался.
— «Мне кажется, леди слишком щедра на уверенья»[13], — процитировал он. — Ваша невинность не тронула его сердце? Какой удар по вашему самолюбию! Вы, конечно, намеревались удержать его возле себя дольше, чем обычная женщина на ночь. Хотя откуда у вас подобные амбиции — не понимаю. Обычная женщина на ночь, по крайней мере, владеет кое-какими секретами ремесла.
