Джулия Гарвуд - Великолепие чести
Дункан пребывал в нетерпении. Ненадолго оставив жену, он навестил графа Гринстеда и минут через двадцать вернулся к Мадлен.
Священник уже уснул. Его тюфяк лежал в углу комнаты, кровать же Мадлен стояла у другой стены за тонкой занавеской.
Когда пришел Дункан, она сидела на краю узкой кровати, все еще одетая в свое подвенечное платье.
Раздевшись, Дункан вытянулся на одеяле и прижал жену к груди. Смачно поцеловав ее, он предложил ей раздеться.
Мадлен долго возилась с одеждой, то и дело поглядывая за занавеску на своего дядюшку. Потом она наклонилась к Дункану, чтобы прошептать ему, что для первой брачной ночи им следовало бы найти другое место. Ведь они так долго не были в объятиях друг друга, что Мадлен боялась закричать от переполнявшей ее страсти. Лишь прикоснувшись к его губам, она громко застонала. Но Дункан даже не попытался зажать ей рот. Мадлен поняла, что не сможет ничего сказать мужу, потому что барон Векстон крепко спал.
Обиженная Мадлен, сжав зубы, прилегла рядом с бароном и попыталась заснуть…
Дункан проснулся, услышав, как отец Бертон ходит по комнате. Векстон чувствовал себя как-то странно, казалось, что ему чего-то не хватает, но он не сразу понял, чего именно.
Барон хотел было встать, опустил ноги с кровати и едва не споткнулся о Мадлен. Векстон усмехнулся — его жена спала на полу, прикрывшись тонким одеялом.
Господи, он заснул в свою первую настоящую брачную ночь!
Присев на край кровати, Дункан глядел на свою прелестную жену. Вдруг он услышал какой-то шорох — это отец Бертон осторожно закрывал за собой дверь. Выглянув в окно, Дункан увидел, как священник идет к замку. Бертон был уже в церковном облачении, а в руках нес серебряную чашу.
Склонившись к Мадлен, барон бережно взял ее на руки и уложил на кровать. Она тут же сбросила с себя одеяло.
На Мадлен не было ночной сорочки. Ее кожа розовела на утреннем свету, рыжеватые волосы пламенели в лучах восходящего солнца.
Все существо Дункана заныло от желания. Сидя на краю кровати, он начал ласкать жену.
Вздохнув, Мадлен проснулась и, открыв глаза, поглядела на мужа. Его взгляд был так горяч, что ее тело содрогнулось и она попыталась уложить Дункана на себя.
— Я дам тебе то, что ты хочешь, — хрипло прошептал он. — И гораздо больше…
Мадлен не успела произнести ни слова, как Дункан улегся рядом и взял в рот ее отвердевший сосок, а руками принялся гладить ее живот.
Стоны Мадлен становились все громче и все сильнее возбуждали Дункана…
Его пальцы скользнули к ее лону и принялись ласкать ее самое сокровенное место. Мадлен выгнулась дугой, замирая от наслаждения.
Вдруг барон откатился на бок и припал губами к лону Мадлен. Тогда она, взяв в руки восставшее естество Дункана, стала поглаживать его кончиками пальцев, сжимала и гладила, приближая к себе до тех пор, пока не дотронулась до него губами и языком. Казалось, эта сладкая пытка продолжится целую вечность. Первым не выдержал Дункан. Высвободившись из объятий Мадлен, он повернулся и с легкостью проскользнул в ее нежное лоно.
Она вскрикнула так громко, что Дункану показалось, что он причинил ей боль, и он хотел отодвинуться, но жена прижала его к себе, ее бедра ритмично задвигались ему навстречу. Вскоре ее тело забилось в конвульсиях, которые передались ему…
Оба слишком ослабели. Чтобы двигаться или говорить. Они лежали обнявшись, наслаждаясь долгими минутами блаженства.
Вдруг Мадлен вздрогнула. Дункан сразу понял, что ее встревожило.
— Не беспокойся, отец Бертон ушел служить мессу, — сказал он.
Мадлен успокоилась.
— Но, конечно, ты так кричала, что тебя, вероятно, слышали все мои воины, — добавил Векстон.
— Да и ты не молчал, — засмеялась женщина.
— Вот теперь я побреюсь, — заявил барон.
— Я наконец поняла, что ты имел в виду, когда сказал, что побреешься позже, Дункан, — вновь рассмеялась Мадлен. — Ты знал, что твоя борода сведет меня с ума.
Приподнявшись, Векстон заглянул жене в глаза:
— Ты знаешь, какое огромное удовольствие доставляешь мне?
— Да, — прошептала она в ответ. — Я люблю тебя, дорогой, и всегда буду любить.
— А ты любила меня, когда узнала, что Лоренс был самозванцем и что я не сказал тебе об этом?
— Да, хоть я и сердилась на тебя за то, что ты утаил от меня правду. Видит Бог, я была по-настоящему разгневана!
— Ну и ладно тогда. А я так боялся, как бы ты не подумала, что я и в остальном лгу тебе.
— Я никогда не сомневалась в твоей любви, Дункан, — промолвила Мадлен.
— Да, но сомневалась в другом: ты думала, тебя никто не ценит.
— Теперь все сомнения позади.
Мадлен еще раз поцеловала мужа и вновь увлекла его в бурное море любви…
Когда отец Бертон вернулся в дом, Мадлен и Дункан уже были одеты. Барон сидел за столом, не сводя глаз с жены, которая готовила ему завтрак.
— Мне необходим священник, отец Бертон, — заговорил барон. — Немедленно. Вы не могли бы на некоторое время приехать в мой замок?
Мадлен от восторга захлопала в ладоши.
Ласково улыбнувшись, отец Бертон отрицательно покачал головой.
— Дело в том, сын мой, что старый граф привык к моим визитам. Я не могу оставить его теперь, когда он так плох. Нет, не могу, — повторил он.
Мадлен понимающе кивнула.
— Может, вы приедете к нам, дядюшка, когда граф немного оправится? Честно говоря, мне кажется, он всех нас переживет.
— Мадлен! Как ты можешь говорить такое! — возмутился священник.
— Ничего особенного я не сказала, дядюшка, — опустила глаза Мадлен. — Простите меня, я понимаю, что вы в долгу перед графом.
Дункан кивнул:
— Ну хорошо. Тогда мы приедем к вам в гости, а когда долг не будет заставлять вас оставаться здесь, вы переедете к нам.
Как умно действовал муж! Мадлен увидела, что Бертон слегка улыбнулся и согласно кивнул.
— Сколько мы еще здесь пробудем? — спросила Мадлен мужа.
— Мы должны ехать сегодня же.
— Может, останемся здесь до конца лета? — предложила женщина.
— Мы едем сегодня, — повторил барон.
Мадлен вздохнула: Дункан откровенно давал ей понять, что не потерпит возражений.
— Хорошо, пусть так.
Священник вышел из комнаты, сделав вид, что направился в кухню за хлебом. Как только дверь за ним закрылась, Мадлен напустилась на мужа:
— Могу же я иметь собственное мнение! Или мне ходить только по твоей указке?!
Векстон ухмыльнулся:
— Мне известна твоя самостоятельность, Мадлен. Но ты как-никак моя жена, и тебе придется меня слушаться. Остаться здесь…
— Понимаю, — вздохнула женщина. — Извини, я просто откладываю неизбежное. Знаешь, тебе нужно знать всю правду о своей жене, Дункан. Понимаешь, временами я бываю ужасно трусливой.
