В перепутье дорог - Наталья Алексеевна Добровольская
Но вот все более или менее расположились, относительно притихли и приготовились к началу зрелища. Лучше, чем Александр Сергеевич Пушкин, об этом не скажет никто, поэтому предоставляем ему слово:
Театр уж полон; ложи блещут;
Партер и кресла – все кипит;
В райке нетерпеливо плещут,
И, взвившись, занавес шумит.
Балет «Амур и Психея», поставленный Шарлем Дидло в 1809 году на музыку композитора Катерино Кавоса, на который попали друзья, был довольно прогрессивен для своего времени. Сюжет спектакля, с которым Наталья познакомила своих друзей по дороге, и сам по себе был интересен, был похож на один из многочисленных современных «мыльных» сериалов.
Итак, редкой красотой славилась юная царевна Психея. О ней говорили, что она прекраснее Венеры. Но девушка не была от этого счастлива. Многое ей пришлось пережить – и зависть сестер, и гнев самой Венеры, которая не желала, чтобы смертная превзошла ее красотой. Психею полюбил Амур, его чувство тоже не осталось безответным. Но это принесло девушке только новые испытания. К счастью, счастливый конец восторжествовал – в итоге Амур и Психея соединились браком. Венера сменила гнев на милость, Психея была взята на Олимп и получила бессмертие. Это – если коротко, но вся история была гораздо длиннее и показана в четырех актах балета достаточно подробно.
Спектакль считался предтечей нового искусства, он уже основывался на завершенном сюжетном действии с использованием не только статичной пантомимы, но и первых попытках создания психологических образов действующих лиц с помощью движений. Тем интереснее было сравнить его со знаменитыми балетами будущего времени.
В сценических творениях балетмейстер Дидло был неутомимым фантазером. И все его фантазии были грандиозными, с большим размахом, так что в спектаклях заняты не только взрослые артисты балета, но и все ученики. Сто, двести человек на сцене для постановщика – обычное дело. Он и триста фигурантов задействовал бы, если б сценическая площадка позволила. Нимфы, наяды, амуры, боги, богини, ветры, волны, пастухи и пастушки – всем найдется место в феериях Шарля Дидло.
Зазвучала музыка, в основном это были скрипки. Но где же сами музыканты? Наталья невольно искала знакомую оркестровую яму, но вспомнила, что ее еще не было – музыканты сидели впереди зрителей, перед партером, на одном с ними уровне, что было не всегда удобно. Часто их инструменты загораживали обзор первым рядам, а бывало и так, что зрители чуть ли не наступали музыкантам на голову, пытаясь что-то рассмотреть поближе.
Первое, что удивило наших друзей – одежда балерин, которые вышли на сцену. Ожидаемых ими традиционных балетных пачек у балерин еще не было, обтягивающих трико у мужчин – тем более. Актрисы были одеты в струящиеся сценические наряды по подобию древнегреческих одеяний – туник.
Но учительница удивила их еще больше, сказав, что и это уже – прогресс, ранее танцовщицам приходилось не столько танцевать, сколько ходить по сцене в громоздких платьях с кринолинами, в стягивающих корсетах, которые мешали движениям, в которых они могли только делать несложные движения. Да и длина этих платьев была только чуть-чуть короче обычной, а укороченные юбки, показывающие – о боже! – щиколотки балерины, и то были еще большой новостью!
И тяжелые туфли на каблуках, которые носили ранее, только относительно недавно заменили сандалиями на манер древнеримских и атласной обувью на плоской подошве, которые крепили на ногах с помощью длинных изящных лент, они и были предтечей современных пуантов.
Мужчины-танцовщики раньше также были обуты в модные в то время туфли на каблуках, одеты в расшитые камзолы и панталоны, носили вычурные головные уборы. Но и в то время они уже стремились к открытости ног – главной балетной мужской красоте. Но и тут постановщик выступил реформатором, он изменил тяжелую «униформу» танцовщиков, сделав ее похожей на одежду греческих героев в таких же туниках, как у танцовщиц, причем мужчины нередко танцевали просто босиком.
А вот декорации явно были интереснее, чем в спектаклях будущего, где часто царил минимализм – очень пышные, яркие, красивые, они могли двигаться и изменяться.
В первой сцене, где Психея прикована цепями к вершине крутой скалы, была действительно достаточно реалистично воссоздана высокая гора, на которой и страдала героиня. Она содрогалась при виде зияющей под ней глубокой пропасти, в отчаянии простирала руки к небу, моля его о помощи, и, не в силах более сопротивляться страшным образам, рисуемым ее воображением, падала почти замертво в позе, наиболее подходящей, чтобы выразить бесконечную ее скорбь и отчаяние. Выглядело все это довольно забавно, несмотря на трагизм происходящего, и больше напоминало пантомиму, чем балет. Наши герои невольно улыбнулись и приготовились к дальнейшему действию.
Рядом сидела большая компания молодых дам и кавалеров, и Наталья невольно прислушалась к их разговорам.
– Ах, как жаль, что мы уже не увидим блистательную Марию Данилову!
– Да, умереть от чахотки в расцвете своего таланта, в семнадцать лет! Такая потеря для месье Дидло и всего русского балета! Это была любимая солистка, она исполняла все ведущие партии в его балетах!
– Увы, мы уже не увидим знаменитую сцену, где она парила высоко над сценой! Говорят, в ее платье спрятали специальное крепление для тросов, за которые ее и поднимали!
– Именно это платье, душенька, и стало причиной ее гибели – во время репетиций механизм дал сбой – тросы резко натянулись, Марию сильно качнуло, от этого удара у нее позже пошла горлом кровь, она вскоре умерла от чахотки. Я это точно знаю – мой приятель вхож в круг знакомых месье Дидло, тот сам об этом сокрушался в разговоре! – закончил молодой мужчина.
– Говорят, именно она однажды танцевала на пальцах ног – это было так изящно, но к сожалению, этого уже никто не повторит! – закончила разговор одна из дам.
Наталья невольно переглянулась с друзьями – сегодня на сцене была явно более слабая солистка, а вот солист был хорош. Все так и ахнули, когда он буквально в три прыжка пересек сцену.
Партер рукоплескал – у аристократов считалось дурным тоном громко обсуждать актеров, костюмы и декорации, кричать «браво» или «бис». Аплодировали только мужчины: женщинам, по правилам поведения, не следовало бурно выражать свои эмоции.
Незаметно прошел первый акт балета. В антракте позволялось выходить только мужчинам, женщинам, которые находились в ложе, по этикету не следовало покидать ее. Миша, как сопровождающий, мог их оставить, поэтому, узнав, что
