Роберта Джеллис - Дракон и роза
И все время, пока Генрих говорил, ему было интересно, о чем Элизабет говорила в это время. Паж нашептал ему на ухо, что французский посол, который приехал вскоре после Генриха, и посол Бретани были вместе в кабинете. Фокс, конечно, не позволит ей сделать какую-нибудь грубую ошибку, и Генриха не волновало, подумает ли французский посланник, что Элизабет имеет власть либо как супруга короля, либо благодаря своему Йоркскому влиянию. Чем больше Франция будет уверена, что у Генриха есть какие-то домашние проблемы, тем слабее она будет вести за ним наблюдение и тем меньше она будет давить на него, чтобы он вводил интервенцию против Бретани.
Генрих просто не хотел, чтобы Элизабет входила в тесный контакт с кем-нибудь, кто может пробудить в ней желание управлять.
Он был несколько удивлен, когда приехал Фокс и привез ему конспект интервью, которое было настолько точно записано, насколько это могли сделать клерки и главный секретарь кроля. Генрих сварливо сказал, что не видит ничего в этой ситуации, что может пробудить радость, но настроение Фокса не было таким мрачным, как настроение короля.
– Сир, это потому, что вас там не было. Мне пришлось приложить много сил, чтобы сохранить серьезность, но, к счастью, меня не разу не попросили вымолвить ни одного слова. Ее Величество обладает замечательнейшим качеством, которое я когда-либо встречал в своей жизни как у мужчин, так и у женщин – не говорить ни слова о деле. Она ни разу не удалилась от предмета и не подала виду, что ничего в этом не понимает.
Генрих поджал губы. Ему слишком часто приходилось страдать от этого качества Элизабет.
– Возьмите, например, вопрос о помолвке Анны, – продолжал Фокс. – Когда посол пожаловался, что герцог Франциск хотел бы использовать это как оружие против Франции, Ее Величество ответила, что она не любит Анну и надеется, что она вообще не будет обручена.
– С чего бы это ей не понравилась Анна, которую она никогда не видела? – удивился Генрих, отклонившись на секунду от главной темы.
– О, она прекрасно все объяснила. Вы забыли, Ваше Величество, что вы были почти помолвлены с Анной.
– Ради Бога, – воскликнул Генрих, – женский ум иногда доходит до таких вещей…
– Иногда это бывает полезно. Теперь посол уверен в двух вещах. Во-первых, что бесполезно разговаривать с Ее Величеством о политике, потому что абсолютно все вещи она воспринимает по-своему, и, во-вторых, что она будет использовать свое женское влияние, чтобы настроить вас против Бретани. Направление ее ума делает еще один пункт более важным – что совершенно бесполезно рассчитывать на нее как на центральный объект любой конспирации против Вашего Величества.
Но Генрих проигнорировал это и сказал:
– Так она будет использовать свое влияние против Бретани, не так ли?
Фокс посмотрел на хозяина с раздражением. Было смешно смотреть, каким образом все, что связано с Элизабет, расстраивает его. Это было не более, чем раздражение, и не было причин для тревоги, практически королева не имела никакого влияния на решения Генриха. Он не позволял чувствам, которые испытывал к ней – будь то восхищение или гнев – влиять практически на ситуацию, но если она во что-то вмешивалась, то он становился вспыльчивым и раздражительным. Но все же Фокс знал, что по крайней мере на какое-то время, пока Генрих не познакомится с посланниками поближе, она будет очень полезной. И он не был склонен к тому, чтобы уменьшать эту полезность лишь потому, что она вызывает раздражение короля.
– Я думаю, – сказал он, – в следующий раз она должна встретиться с послом Бретани. Франциск должен знать, что вы ему симпатизируете. Кроме ваших личных привязанностей любое расширение Франции будет вашим политическим проигрышем. Если Ее Величество настроена недружелюбно по отношению к послу Бретани, это ослабит уверенность Франциска в вашей максимальной поддержке и заставит его прислушиваться к сегодняшним советам.
После некоторых споров, прослушав план всего интервью, которое заставило его рассмеяться, несмотря ни на что, Генрих согласился. Когда вечером перед сном он зашел к Элизабет на пару часов послушать музыку и поговорить, он неуклюже поблагодарил ее за помощь и сказал, что она ему еще понадобится. Элизабет со злостью отбросила шляпу, которую вышивала для него.
– Генрих, я не понимаю, неужели ты считаешь, что у меня есть время заниматься всей этой чепухой?
В первый раз за всю свою придворную жизнь Генрих слышал, чтобы международные дела называли чепухой, и он побледнел.
– Если Франция проглотит Бретань, это сделает ее гораздо более могущественной и, возможно, гораздо более опасной для нас.
– Если Франция проглотит Бретань, она окажется перед целой кучей проблем, и это на какое-то время займет ее, – и я бы предпочла, чтобы случилось именно это. О да, я знаю, что это очень важно, но не для меня. Это твоя работа, Генрих, а не моя.
– Долг жены – повиноваться и помогать своему мужу, – вздохнул Генрих и подумал, не маневрирует ли он, чтобы заставить ее сделать то, чего он совсем от нее не хотел.
– Очень хорошо. Скажи мне, что я должна говорить послу, и я буду говорить это и улыбаться ему так долго, как смогу. Но я тебе прямо говорю, что мне хочется плюнуть ему в лицо и, наверное, мне не удастся скрыть это. Ты, наверное, думаешь, что если ты вешаешь на меня эти совсем не женские обязанности, то твоего сына и Чарльза будут воспитывать горничные. Ты хочешь именно этого?
Как будто почувствовав, что ее подозрительный муж сомневается в ее нежелании помочь ему, Элизабет вернулась к этой теме позже, когда они лежали в постели. Прежде чем уйти от нее, Генрих отдыхал несколько минут, расслабившись, лежа на спине, положив руки под голову.
– Гарри, почему ты заставляешь меня заниматься государственными делами? Мне это совсем не нравится.
– Правда? – он не пошевелился, но его глаза скользнули по ней.
Элизабет протянула руку и стала играть волосами на его груди.
– Да. Это правда. Я гожусь для одних дел и совсем не подхожу для других. Я хороша для того, чтобы воспитывать твоих детей, научить их любить и уважать Господа, просто рассказать, что такое хорошо и что такое плохо. Я не очень смелая, Гарри, я так боюсь сказать что-нибудь неправильно…
– Не давай конкретных обещаний и не отказывайся наотрез, и ты не сделаешь большой ошибки. Фокс будет с тобой.
– Это ведет к таким вещам, которые мне совсем не нравятся. Посол прислал мне перчатки, украшенные драгоценностями, за мою помощь. Гарри…
– И ты не отправила их обратно! – воскликнул Генрих, подпрыгнув на кровати.
– Конечно, нет… Я же не полная идиотка, хотя, если ты находишь меня такой, я не могу понять, почему ты ставишь меня в такую ситуацию. Что мне в этом не понравилось, так это то, что это был неофициальный подарок. Он чего-то хотел, но мне нечего было ему дать.
