Мэри Бэлоу - Настоящая любовь
Герейнт Пендерин стянул белый балахон Ребекки через голову, и Сирис быстро унесла все вещи.
Потом Герейнт посмотрел в дальний конец комнаты и встретился взглядом с Марджед.
В ее глазах не было ни испуга, ни обвинения, ни гнева, ни удивления. Ничего. Она смотрела на него безучастно.
И тут кто-то ворвался стрелой в комнату и сломил напряжение — словно нож вошел в масло.
— Они идут, — пронзительно завопил Идрис Парри. — Целая толпа поднимается по холму. Все на конях.
— Спасибо, Идрис. — Преподобный Майрион Ллуид, не покинув главного места у огня, поднял обе руки, в одной из которых была Библия. — Давайте покажем этим людям, друзья мои, как валлийцы празднуют помолвку, торжественное обещание мужчины и женщины перед лицом Господа Бога создать союз. Празднуют не с шумным и пустым весельем, а восхваляя пением нашего Господа.
Герейнт с удивлением увидел, что все как один послушались священника и состроили радостные лица. И все же у него не сложилось впечатления, что их почтительное внимание тоже было показным. Сирис вернулась с заднего двора и присоединилась к Аледу в центре комнаты. Они улыбнулись друг другу тепло и ласково и взялись за руки.
— Давайте покажем им наш праздник, как подобает, — призвал всех преподобный Ллуид. — И думайте, пожалуйста, о словах, которые мы поем. Задай нам тон, Марджед.
Марджед пропела ноту, и тут же дом наполнила великолепная мелодия, исполняемая на четыре голоса. Герейнт подхватил вторую строчку.
Комната была набита до отказа. Тем не менее вокруг него образовалась пустота, словно он страдал какой-то заразной болезнью и никто не хотел прикасаться к нему: С одного взгляда можно было заподозрить, что он вовсе не желанный гость на празднике. Эта мысль, должно быть, пришла в голову еще кому-то, кроме него, — во всяком случае, двоим. Идрис встал рядом с ним, бросив на него взгляд, полный обожания. Герейнт улыбнулся ему и легонько опустил руку на голову мальчика. А потом с другой стороны оказалась Марджед, почти касаясь плечом его руки. Он повернул голову и взглянул на нее, но она пела, не сводя глаз с отца, который дирижировал несколько нарочито. Если она и почувствовала его взгляд, то не показала виду.
Дверь, которую Идрис закрыл за собой, с грохотом распахнулась.
Не успел хор допеть третий, последний, стих гимна, как в дверях и коридоре появились незваные гости — сэр Гектор Уэбб, Мэтью Харли и дюжина констеблей. Все продолжали петь, выводя прекрасную мелодию со всей страстью глубокой веры и такой же глубокой любви к музыке.
Сэр Гектор и Харли внимательно оглядели комнату. Взгляд Харли задержался на Сирис и Аледе, особенно на их сплетенных руках.
Преподобный Ллуид взмахом установил тишину и вежливо посмотрел на пришельцев.
— Добрый вечер, — произнес он по-английски с большим акцентом. — Ниниан, вот еще пришли гости на твой праздник.
— Что здесь происходит? — спросил сэр Гектор, свирепо нахмурившись.
— Мы празднуем всем приходом обручение двух моих прихожан, — пояснил священник. — Сирис Вильямс и Аледа Рослина.
Харли дернул головой, словно получил удар в подбородок. Он отошел назад и скрылся за спинами констеблей.
— Алед Рослин! — воскликнул сэр Гектор. — Алед Рослин ездил сегодня вместе с Ребеккой крушить заставу. Он ближайший сподвижник Ребекки, тот, кто зовется Шарлоттой.
— Я польщен, — сказал Алед. — Второй человек после Ребекки? Для меня это большая честь, сэр.
— А ты, — сэр Гектор взмахнул рукой и указал обвиняющим жестом на Герейнта, — Ребекка! Предатель! Я позабочусь, чтобы тебя повесили, Уиверн. Не жди никакого снисхождения вроде каторжных работ.
— Гектор, — Герейнт сцепил руки за спиной и неторопливо приблизился к нему, — ты ведешь себя как глупец. Я правильно понял — сегодня вечером Ребекка совершил очередную вылазку и снова ускользнул от твоих констеблей? И ты почему-то думаешь, что в этом замешаны мы с Аледом? Сирис, наверное, не понравилось бы, если бы ее нареченный решил послоняться по холмам с белым призраком, вместо того чтобы прийти на собственную помолвку. А я удостоился чести быть приглашенным на этот праздник — мы с Аледом дружим с детства, знаешь ли. Так что лучше отправляйся искать в другом месте… если, конечно, Ниниан не захочет пригласить тебя присоединиться к веселью. — Он вопросительно посмотрел в сторону хозяина.
— Мы будем очень рады вам, сэр, — произнес Ниниан Вильямс. — И вашим людям тоже. Еды хватит на всех.
— Харли, — бросил сэр Гектор через плечо, — бери людей и обыщи на ферме каждый дюйм. А что ты сделал с миссис Филлипс, Уиверн? Убил ее, а тело спрятал там же, где и маску?
— Миссис Филлипс? — изобразила удивление Марджед. — Вы имеете в виду смотрительницу ближайшей заставы? Она провела вечер с моей бабушкой в Тайгуине и осталась там заночевать. Ей очень одиноко одной на заставе, и иногда по вечерам она приходит к нам скоротать время. Она говорит, что все равно ночью никто по дороге не ездит. Ей попадет?
— Нет, — ответил Герейнт. — Она уже слишком преклонного возраста. Я замолвлю за нее слово перед арендатором. — Он снова обернулся к сэру Гектору: — Так это ее заставу сегодня разрушили?
— Сам знаешь, Уиверн, что да, — процедил сквозь зубы сэр Гектор.
Лицо у него побагровело. Он начал понимать, что, возможно, появился здесь слишком поздно, что битва проиграна, а другого шанса не будет.
— Что ж, ей повезло, что она выбрала именно этот вечер, чтобы отлучиться с поста, — сказал Герейнт.
Сэр Гектор злобно озирался, глядя на мужчин и женщин, на расставленное угощение, на Библию в руке священника, на смущенных жениха и невесту, стоявших рука об руку в центре комнаты. За его спиной раздалось покашливание.
— Ничего, сэр, — произнес Мэтью Харли приглушенным голосом, — только то, что лошадь его сиятельства находится в конюшне Ниниана Вильямса.
— Что скажешь? — Сэр Гектор испепелил Герейнта взглядом.
Герейнт повел бровями.
— Прошу прощения, — высокомерно сказал он, — моя лошадь служит уликой, Гектор? Ты ожидал, что граф Уиверн отправится на праздник к своему арендатору пешком?
По тому как сэр Гектор сник, стало очевидно, что он готов смириться с поражением. Но напоследок он собрался с силами.
— В таком случае мы оставляем тебя праздновать дальше, — сказал он. — Но запомни, и все пусть запомнят: в следующий раз, когда решите отправиться громить заставы, мы вас будем ждать.
— Боже мой, Гектор, у всех душа ушла в пятки, — сказал Герейнт. — Придется мне больше не быть Ребеккой. Аледу же придется отказаться от роли… Шарлотты, кажется? И все эти мужчины больше не будут называться моими детьми. Как же мы теперь будем веселиться? — В каждом его слове чувствовались презрение и сарказм.
