Анн Голон - Бунтующая Анжелика
— Кто это звонил?
Она быстро объяснила, что пришел королевский наместник, сказала и зачем он пришел. Глаза купца загорелись такой же яростью, с какой он бросился душить напавших на нее негодяев.
— Этот подлый папист! Ну, я ему задам. Я покажу ему, как соблазнять моих служанок в моем же доме!
— Нет, не вмешивайтесь. Он хочет сообщить мне что-то важное.
— Что это за важные новости? Слова вашей невинной дочки достаточно объяснили уже… Всем уже известно, что он остановил на вас свое внимание и собирается сделать вас своей любовницей и поселить в таком качестве в этом городе. Об этом уже вся Ла-Рошель говорит!
Анжелика удерживала изо всех сил метра Габриэля, который мог бы швырнуть ее, как пучок соломы. Она говорила серьезно и убедительно:
— Успокойтесь же. У господина де Барданя в руках власть. Не время ссориться с ним сейчас, когда нам так нужно его заступничество, когда наше и так непрочное положение еще ухудшилось, и нам может грозить виселица.
Она еще и еще убеждала, положив пальцы на кисть его руки, и наконец ей удалось утишить гнев мэтра Берна. Он только проворчал:
— Кто вас знает, что вы ему уже позволили? До сих пор я доверял вам…
Он остановился, вновь переживая то мгновение, когда его доверие пошатнулось. С досадой он подумал о всех длинных месяцах, когда рядом спокойно двигалась эта служанка, эта опытная женщина, ни в одном взгляде, ни в одном жесте которой не было кокетства. А как строго держался он сам, бог весть зачем. Но все-таки вспышка недоверия прошла.
И потом он подумал об этой несчастной Еве, которая с рыданием бросилась ему на шею, об этой бессильной и как будто охотно поддававшейся женщине, которую он медленно прижал к себе. Если бы она тогда оттолкнула его, он сумел бы овладеть собой. Он был уверен в этом. Но слабость Анжелики разбудила в нем демона плоти, которого он научился, не без жестокой борьбы, сдерживать со времени юношеских страданий. Вот он и потерял голову. Он уткнулся тогда лицом в ее шелковистые волосы и положил ладонь на ее полуобнаженную грудь — казалось, рука его еще сохраняла страстное тепло этого прикосновения. Взгляд его изменился.
Анжелика печально улыбнулась:
— Вы говорите, что доверяли мне раньше?.. А теперь.., вы считаете меня способной на всякую подлость только потому, что в минуту душевного смятения я позволила смутить себя. Позволила вам!.. Разве это справедливо?..
Никогда прежде он не замечал, как упоителен и нежен ее голос. Может быть, потому что она говорила очень тихо, совсем близко от его лица, в полумраке и он видел, как блестят ее глаза и губы.
Ах, как горько и как увлекательно обнаружить в примелькавшихся уже чертах лица скрытую тайну чувственности. Так ли она говорила в любовные ночи? Его охватила ненависть ко всем мужчинам, которых она когда-то любила.
— Неужели я должна заподозрить вас, мэтр Габриэль, в самых черных грехах, только потому, что и вы не сохранили хладнокровия?..
Он виновато опустил голову, чувствуя, что радуется своей вине.
— ..Забудем же то, что произошло, — ласково сказала она. — Мы не были самими собой, ни вы, ни я… Мы перенесли такой страшный удар. Давайте вернемся к прежним отношениям.
Но она понимала, что это невозможно. Всегда между ними будет стоять их общая вина, эта преступная минута, когда они забылись.
Все-таки она настаивала:
— Надо сохранить все силы для предстоящей борьбы, чтобы спастись. Позвольте мне переговорить с господином де Барданем. Уверяю вас, я никогда ничего ему не позволяла.
Ему казалось, что она насмешливо добавила про себя: «Меньше, чем вам». Но все-таки он сдался и разрешил:
— Хорошо, идите. Но долго не задерживайтесь.
Анжелика вернулась к калитке, за которой изнывал от нетерпения господин де Бардань, королевский наместник. Она открыла калитку, и нетерпеливые руки тут же обхватили ее кисти.
— Наконец-то вы пришли! Вы смеетесь надо мной. Что вы ему наговорили?
— Мой хозяин подозревает меня и…
— Он ваш любовник, не правда ли? Нельзя сомневаться в этом… И вы каждую ночь удостаиваете его того, в чем отказываете мне.
— Вы оскорбляете меня.
— Но кто же вам поверит? Он вдовец. Вы уже несколько месяцев живете под его кровом. Он постоянно видит, как вы ходите, слышит, как вы говорите, поете, смеетесь… Мало ли что! Невозможно, чтобы он не увлекся вами. Это немыслимо, неестественно, идет против всякой морали. Это просто скандал.
— А вы полагаете, что это не скандал — прийти ухаживать за мной в безлунную ночь?
— Это совсем другое дело. Ведь я люблю вас.
Он притянул ее к себе, увлекая в угол. В темноте Анжелика не различала черт его лица, но чувствовала запах сиреневой пудры, которой он посыпал свои волосы. От него распространялось благовоние изящества и комфорта. Он относился к тем, кто всегда прав. Ему нечего было бояться. Он был по другую сторону барьера, за которым страдают осужденные.
А из складок одежды Анжелики еще не выветрился запах крови и соли. Поцарапанным рукам, которые он сжимал, было очень больно, но она не смела высвободить их.
— Ваше присутствие сводит меня с ума, — шептал де Бардань. — Мне кажется, вы были бы не так жестоки, если бы я осмелился под покровом этой темноты… Умоляю вас, подарите мне один поцелуй.
Он говорил так умоляюще. Анжелика подумала, что надо сделать усилие. Нельзя же все-таки унижать королевского наместника, надо как-то успокоить его самолюбие.
Это был поистине день переживаний. Природа, сначала лишившая Анжелику самого сильного оружия, теперь как будто вновь предоставляла его в ее распоряжение.
— Ну хорошо, я позволяю. Поцелуйте меня, — проговорила она терпеливо, отнюдь не лестным тоном.
Но Никола де Бардань уже был вне себя от счастья.
— Дорогая моя, наконец-то вы моя! — еле выговорил он.
— Мы говорили только об одном поцелуе.
— О счастье!.. Клянусь вам, я не буду дерзок.
Ему трудно было соблюсти данное обещание. Нелегкая победа придала особую сладость губам, которые, увы! едва раскрылись. Но у него хватило такта удовлетвориться этим.
— Ах, если бы вы были в моей власти, — вздохнул он, когда она отстранилась, — я бы быстро сумел разморозить вас.
— Это все, что вы хотели мне сказать? Мне пора уже возвращаться в дом.
— Нет, я еще не все сказал… Мне нужно сообщить вам менее приятные вещи. Дорогая моя, сегодня меня повлекло к вам не только лихорадочное желание повидать вас, но еще и необходимость предупредить о заговоре против вас. Ваша судьба тревожит меня. Ах, почему я так увлекся вами?.. Я знал и надежду, и тревогу, а теперь испытываю глубокое огорчение. Потому что вы ведь солгали мне, вы обдуманно обманули меня.
