Юлия Леонова - Звезда Любви
Коротко вскрикнув, Жюли упала к его ногам. Кровь отхлынула от ее лица, сделав его неестественно бледным. Боже! Что, если он убил ее? — отступил на шаг от лежащей на мостовой княгини Аристарх. Что, если кто-нибудь видел его и молодую женщину, вбежавшую следом за ним в эту подворотню? Надо избавиться от тела, — мелькнула мысль у него в голове. — Нельзя оставить ее здесь, где любой может найти ее в самое ближайшее время, и свяжет эту страшную находку с ним, выходящим из подворотни. Изобразив на лице беспокойство, он закричал.
— Помогите, моей сестре сделалось дурно! Кто-нибудь, остановите экипаж!
Сердобольные прохожие помогли остановить пролетку, куда он погрузил бесчувственную Жюли и забрался сам. Запыхавшаяся Полина успела разглядеть только синий плащ сестры и незнакомого мужчину, что удерживал ее подле себя на сидении. Пролетка сорвалась с места и исчезла за поворотом улицы, увозя Юленьку.
Глава 18
Поплавский лихорадочно пытался придумать, как ему поступить. Он не мог ни оставить бесчувственную княгиню на улице, ни привезти ее к себе — это было бы равносильно самоубийству. Выход был только один: вывезти ее за город, а уже там, где-нибудь в лесу, будет куда легче избавиться от тела. Едва ли кого-то можно встретить на Пасху, да еще и в такой сырой и промозглый день в многочисленных парках вокруг Петродворца. Посулив вознице двойную плату и попросив отвезти их в Стрельну, Поплавский настороженно наблюдал за все еще пребывающей в беспамятстве Жюли. Едва ли она рассчитывала на такую развязку, — вздохнул Аристарх. Княгиня сама подписала себе смертный приговор, бросившись в погоню за ним со смелостью, которая сделала бы честь любому мужчине.
Меж тем легкий ветерок, что с утра силился разогнать туман над Невой, крепчал час от часу, а моросящий дождик перешел в холодный весенний ливень. Возница, надвинув картуз почти до самых глаз, съежился под холодными струями и все чаще понукал усталую лошадку. Княгиня в любой момент могла прийти в себя, и Аристарх, испугавшись вдруг, что сидящий на козлах мужик является свидетелем похищения, принялся лихорадочно обшаривать карманы своего плаща в поисках денег. До Стрельны оставалось не более версты, когда он извлек из кармана несколько ассигнаций.
— Останови! — ткнул он тростью возницу.
Натянув поводья, тот остановил двуколку прямо на мосту через небольшую речку Стрелку. Летом это была мелкая речушка, воробью по колено, но нынче из-за обильного паводка вода в ней поднялась и теперь неслась с устрашающей скоростью к Финскому заливу.
— Вот, возьми, — протянул он ему деньги, — здесь вдвое больше, чем вся твоя колымага вместе с лошадью стоит, и убирайся.
— Мы, барин, так не договаривались, — нахмурился мужик, заподозрив что-то неладное, но руку за деньгами, тем не менее, протянул.
При виде той суммы, что держал в руках Поплавский, маленькие глубоко посаженные глазки блеснули алчностью.
— А, была не была! — спрыгнул он с козел и протянул поводья Аристарху.
Спрятав деньги подальше за пазуху, мужик, сгорбившись, зашагал по раскисшей дороге и, дойдя до поворота, ни разу не оглянулся. Проводив его глазами, Аристарх приподнялся с сидения и неловко перебрался на козлы. Дождь тут же вымочил его до нитки, но не это стало причиной его беспокойства. Перебираясь на сидение кучера, он толкнул Жюли, отчего она упала плашмя на сидение и, довольно сильно стукнувшись, пришла в себя. С тихим стоном княгиня зашевелилась и с трудом приподнялась, опираясь на руки и с недоумением глядя по сторонам. Осознав, где и с кем она находится, Жюли испуганно вжалась вглубь коляски. Обернувшись, Аристарх пристально смотрел ей в глаза.
— Что ж, тем хуже для Вас, — пробормотал он, отворачиваясь и понукая лошадь.
Тогда, когда его руки сомкнулись на шее Элен, он сам себя не помнил от злости и обиды, что она нанесла ему своим безразличием, но сейчас, когда ему предстояло убить осознанно, потому что так надо, и нет у него иного выхода, он вдруг испугался, что у него не достанет сил сделать это. Был бы у него пистолет, можно было бы закрыть глаза и выстрелить, но ему предстояло сделать все голыми руками. Вот этими самыми руками, — с ужасом подумал он, — что сейчас нервно сжимали поводья. Ладони взмокли, несмотря на промозглую сырость, его самого бросало то в жар, то в холод.
С досады он слишком сильно огрел несчастное животное кнутом и, заржав, лошадка рванулась вперед. Колеса пролетки заскользили было по мокрым бревнам, но тотчас выровнялись. Жюли бросила отчаянный взгляд вокруг: никто, никто ей не поможет! Привстав, она прыгнула на ходу, но, поскользнувшись на мокром настиле, упала, и теперь отчаянно цепляясь за чугунные перила, пыталась подняться. Услышав ее крик, Поплавский натянул поводья и обернулся. Падая, Жюли подвернула ногу и с ужасом осознала, что убежать от Поплавского у нее вряд ли получится. Спрыгнув на землю, Аристарх подошел к ней. В ставших огромными карих глазах княгини плескался ужас. Вцепившись в перила, она, как затравленное животное, отступала от него маленькими шажками, и каждый раз, когда приходилась наступать на поврежденную ногу, ее лицо искажала страдальческая гримаса. Поплавский огляделся. На дороге не было ни души, но он не мог оставаться здесь дольше. Рванувшись к ней, он обхватил двумя руками тонкую талию и легко перебросил женщину через перила, но Жюли как-то удалось уцепиться одной рукой за перила.
— Пощадите! — простонала она, взывая к милосердию своего палача. — Я не умею плавать.
Поплавский бесконечно долгое мгновение смотрел ей в глаза, а потом принялся разгибать пальцы, судорожно сжимавшие кованые чугунные перила. Жюли ухватилась за его руку, все еще не веря, что ее безжалостно обрекли на смерть. Пытаясь оторвать ее пальцы от своей руки, Поплавский принялся выкручивать тонкое запястье, узкая изящная ладонь скользнула по его руке, громкий всплеск — и молодая женщина исчезла в мутной воде, только маленькая черная шляпка с синим пером закачалась на поверхности и подхваченная течением быстро скрылась из виду. Разжав руку, Аристарх с ужасом уставился на тонкое обручальное кольцо, что осталось в его руке. Ну, вот и все, — мелькнула мысль во враз отяжелевшей голове. Он не задумываясь сунул колечко в карман, медленно повернулся и побрел прочь. Никогда ему не забыть этот отчаянный шепот, этот ужас, застывший в глазах. Сколько будет жить, столько будет помнить. С трудом забравшись на облучок, он тронул понуро стоящую лошадь, развернул коляску и двинулся в обратный путь. Проехав версты три, он ощутил, как все его тело сотрясает крупная дрожь. Озноб этот был вызван не холодом, а страхом. Ведь он только что, в светлый день Воскресения Господня, убил человека! Опустив поводья, он закрыл руками лицо и зарыдал. Слезы лились нескончаемым потоком. Ненависть к Шеховскому захлестнула с головой. Сначала Элен поплатилась жизнью из-за своей любви к этому заносчивому князю, а вот теперь и его юная супруга была принесена в жертву этой страсти. Несчастные, глупые дурочки, летящие как мотыльки на огонек, опалили свои крылышки, сгорев дотла, — прошептал Поплавский.
