Жюльетта Бенцони - Талисман Карла Смелого
Серые глаза полицейского посмотрели прямо в глаза Альдо, и он не отвел взгляда, когда Ланглуа произнес:
– Ну, по крайней мере одна-то есть, так ведь?
– Да, возможно...
– Ну так увозите ваших дам в Париж как можно скорее! Пора расставаться с мечтами и возвращаться к действительности!
* * *– Неужели вам в самом деле нужно уезжать? – огорчилась мадемуазель Клотильда. – А я так радовалась, что покажу вам наши красоты! Вы видели самую малость! А князь Морозини собирался вместе с моим братом изучать какие-то пещеры!
– Они не отказываются от этой мысли, но как-нибудь в другой раз, – ответила тетушка Амели, беря под руку милую хозяйку дома. – А теперь нам нужно как можно скорее попасть в Париж. Альдо спешит в Венецию, его там ждут, как манну небесную. Но я обещаю, что мы непременно приедем к вам еще. Ваше гостеприимство забыть невозможно!
– Правда?
Клотильда едва не расплакалась. Старая дама наклонилась и поцеловала ее.
– Вы еще сочтете нас навязчивыми!
– Быть такого не может!
– Не зарекайтесь. Вы еще не знакомы с семейством Альдо. У него трое чудесных детишек, но порой голова от них идет кругом. И еще жена, Лиза, она тоже хотела бы с вами познакомиться.
– Неужели? И какая же она?
– Очень красивая, любящая жена и заботливая мамочка... Иногда чуть-чуть слишком швейцарка. Но это только придает ей очарования. Так что мы не прощаемся. Мы говорим "до свидания", как поют американцы.
– Но мой дом так опустеет...
Слова мадемуазель Клотильды не были пустой светской любезностью, она искренне привязалась к своим нежданным гостям. К госпоже де Соммьер она испытывала симпатию, а к дю План-Крепен настоящую дружбу, восхищаясь ее многочисленными талантами. В обществе этой удивительной женщины время летело незаметно! А что касается неразлучников Альдо и Адальбера, Клотильда даже сказать не могла, кто ей больше пришелся по сердцу. И если быть честной, то не горевала она об одном только Юбере. Ей очень не нравился его своеобразный смех, обнажавший лошадиные зубы, она находила его злобным. Как-то на склоне дня она отважилась проследовать за ним до конца парка: профессор вышел к озеру, поднялся на вершину холма и, оборачиваясь последовательно на все четыре стороны света, издал что-то вроде военного клича. "Хэ-хок!" – кричал он, и у нее кровь заледенела в жилах. Она поделилась своими переживаниями с Адальбером – он казался ей самым добродушным в этом семействе – и услышала в ответ веселый смех.
– Не говорите, что ваш брат и словом не обмолвился об изысканиях профессора о кельтах. У себя в Шиноне он и сам считается немножко друидом.
– Как вы сказали? Друидом?
– Ну да! Их осталось на земле куда больше, чем нам кажется. А что до Юбера, то он не может спокойно видеть рощи, деревья, холмы, горы и бог знает что еще, чтобы в определенный день не пойти туда на закате солнца и не выкрикнуть старинный клич, призывающий к единению.
– Он так поступает всюду, где бывает?
– Всюду. Мне кажется, он пробовал проделать это в полнолуние на Монмартре, но остался недоволен. Жаловался, что собор Сакре-Кёр занимает слишком много места. Вы можете быть совершенно спокойны, профессор Юбер не опасен.
– Но я слышала, что друиды приносили человеческие жертвы.
– Выбросьте это из головы раз и навсегда. Профессор не способен убить даже курицу. У него в усадьбе есть куры, но, когда кухарка хочет одну из них зажарить на вертеле, он посылает за курицей на ферму, говоря, что не может есть знакомых! Так что вам не о чем беспокоиться.
Она и не беспокоилась, но об отъезде Юбера не жалела.
Настал день отъезда. О нем столько говорили, что незамеченным он пройти не мог. Он очень порадовал инспекторов Дюрталя и Лекока, которые пребывали здесь инкогнито по распоряжению Ланглуа. И всех тех, кто считал манеру вести себя Альдо и Адальбера вызывающей.
Накануне отъезда все были тихи и молчаливы. Адальбер пытался шутить, но неудачно. План-Крепен едва сдерживала слезы, тетя Амели нервничала и раздражалась. Где привычная, уютная, семейная атмосфера?
За прощальным обедом госпожа де Соммьер спросила Альдо, не намерен ли он немного задержаться в Париже? Она очень на это рассчитывала. Перспектива остаться наедине с плачущей План-Крепен ничуть ее не радовала. Она прекрасно понимала бедняжку, но кому от этого легче?
– Задержусь на несколько дней. Ги сказал мне по телефону, что послал на улицу Альфреда де Виньи каталоги двух ближайших аукционов в Друо. Из Парижа я позвоню Морицу и попрошу его переправить мое семейство на его воздушном змее обратно в Венецию и поеду туда сам. Луиза Тиммерманс, как я понимаю, уже в Брюсселе и ухаживает за дочерью.
– Ей стало лучше?
– Никто не знает. Даже врачи ничего не могут сказать. Но я думаю, она сделает все возможное и невозможное, чтобы вытащить Агату, ведь она ее дочь.
– Другого и предположить нельзя, – согласился Адальбер. – Как это все неприятно. В ближайшие дни съезжу в Икль. Луиза повела себя так по-дружески, когда у нас были неприятности в Биаррице, а я перестал подавать о себе вести. Мне даже немного стыдно.
– Пожалуйста, не расслабляйся. Забыл, наверное, что милая Агата намеревалась организовать твое похищение. Думаю, что мне стоит поехать вместе с тобой, а потом уж отправиться в Венецию.
Мари-Анжелин сидела молча, и в этом не было ничего удивительного. Все испытывали чувство неудовлетворенности, всем казалось, что главное дело так и не сделано. И это чувство только росло, когда они вспоминали о друзьях, которых вот-вот оставят. Мадемуазель Клотильда расцеловала их со слезами на глазах. А ее брат, целуя руку маркизы, испустил вздох, который мог бы повалить дерево.
Юбер уехал на поезде накануне, "не желая никого затруднять", с настроением хуже некуда. Видно, эхо франш-контийских гор и лесов не ответило должным образом на его призывы.
Вернувшись в Париж, обитатели улицы Альфреда де Виньи обрадовались привычному ходу жизни, словно сменили бальные туфли на домашние тапочки.
План-Крепен с воодушевлением отправилась в шесть часов утра к мессе в церковь Святого Августина, но тут же увяла, попав в объятия своих подруг. Желая избежать лишних расспросов, сразу же объявила, что неважно себя чувствует. И подруги ей охотно посочувствовали, заметив, что и выглядит она неважно, а это очень удивительно, ведь она дышала целебным горным воздухом.
В особняке ритуал подачи шампанского в пять часов дня снова соблюдался неукоснительно. Но госпожа де Соммьер почему-то не находила в нем прежнего удовольствия. "Братья" Альдо и Адальбер сразу же обратили на это внимание.
