Флора Спир - Любовь и честь
– И ты тоже, у тебя снег на волосах.
Рука его скользнула от ее макушки вниз к плечу, потом обвилась вокруг шеи, отряхивая с нее падающий снег. Самира и Уилл вдруг притихли. Ее рука лежала у него на плече, а его пальцы обхватили толстую темную косу, спускающуюся вдоль спины.
– Мне стыдно, что я сердился на тебя. Я должен был выслушать все, что ты пыталась рассказать, прежде чем несправедливо обвинять тебя во лжи.
– А я очень жалею, что во время исполнения нашего замысла мне пришлось обманывать тебя, – сетовала Самира. – До того, как мы встретились, никто из нас не знал, что на тебя можно положиться. – В быстро сгущающихся сумерках она едва различала его лицо и белокурые волосы, покрытые снегом. Она убрала руку с его плеча, собираясь отряхнуть снег с волос Уилла, но он перехватил руку и сжал ее нежные пальцы.
– Твоя рука как лед, Самира, ты, должно быть, совсем замерзла.
– Мне все равно, лишь бы ты мне верил.
– Я верю. Каждому слову. А теперь пойдем внутрь и давай-ка найдем огонь, выпьем горячего вина со специями и еще поболтаем.
На утро после Двенадцатой ночи, когда обитатели Хафстонского замка с трудом отрывали от подушек больные головы, хватались за живот и клялись, что больше никогда не будут столько есть и пить, даже на следующую Двенадцатую ночь… одинокий всадник с королевским стягом подъехал к воротам замка. Его сразу впустили и привели в большой зал, где гонца встретили Элан и Уилл.
– Я послан королем Стефаном, – объявил прибывший. – Сын Матильды, Генрих Анжуйский, вернулся в Англию с армией. Король Стефан призывает верных дворян собрать отряды и присоединиться к нему. Наш король полон решимости разгромить молодого Генриха и тем положить конец этой долгой войне раз и навсегда.
– Нам надо ехать, – сказал Уилл Элану. – Граф Болсоувер любил говорить, что при всех своих недостатках Стефан – наш помазанный король и мы обязаны хранить ему верность. Мы должны защитить его от сына Матильды.
– У меня не было возможности присягнуть ему, – ответил Элан. – Но я все равно отправлюсь с тобой и поведу моих воинов, чтобы они дрались рядом с твоими.
– Я знал, что ты именно так и поступишь. – Уилл протянул руку, и Элан пожал ее, особенно ценя, что гордый юноша предлагал ему свою дружбу.
– Что происходит? – В зал вошел Пирс. Когда ему рассказали, неожиданную новость, он повел себя так же, как Элан. – Из тех людей, что с нами, моих лишь несколько человек, но мы все отправимся с тобой, Уилл.
Они срочно посовещались и отправили в Бэннингфорд приказ Оуэну прислать воинов к условленному месту. Оуэн также должен был укрепить Бэннингфорд на случай вражеской осады. Такие же распоряжения были отданы главе охраны в Хафстоне. Усталого гонца хорошо накормили, и он помчался дальше, в другие замки передать королевский призыв «к оружию!»
К тому времени все в Хафстоне уже знали о войне, и дамы были глубоко огорчены.
– Вильям Криспин, мне хотелось бы, чтобы ты не ездил, – сказала Джоанна, – зная твое горе и ответственность, которая обрушилась на твою голову. Ты нужен здесь.
– Мы уезжаем на рассвете, верхом, я возглавлю отряд своих воинов, – объявил ей сын. – Прости меня, мама, но я не могу больше говорить с тобой. Времени нет.
От Элана Джоанна не добилась ничего утешительного. Он не прислушался к ее доводам, доказав их неубедительность.
– Пойми, Джоанна, если мы присоединимся к Стефану и поддержим его, он будет чувствовать себя обязанным отменить указ о том, что мы «вне закона». Пирс согласен со мной, что только поддержка Стефана поможет пересмотреть наше дело.
– Ты клялся, что мы больше никогда не расстанемся, – воскликнула она, в отчаянии от страха за него и за сына.
– Я делаю это для нас. Ради моей чести, чтобы ты не выходила замуж за «отъявленного преступника». Джоанна, я не хочу покидать тебя, но я должен. Прошу тебя, будь стойкой.
– Постараюсь, Элан, – ответила она, страдальчески улыбаясь. – Если я хочу, чтобы ты уважал мои решения, я должна уважать и твои. Поезжай, любимый мой, я каждую минуту буду молиться за вас, пока вы не вернетесь.
– Какая ты отважная и как же я тебя люблю! Я отправлюсь сражаться ради любви и чести, – поклялся он. – Я зря не пролью крови, только если иного выхода не будет.
Он прижал ее к сердцу, и когда целовал ее, она про себя пообещала провести остаток ночи, думая о том, что он для нее смысл жизни. И любить его она будет до конца дней своих.
Роэз не протестовала вовсе. Она слишком хорошо узнала мужественный характер Пирса, чтобы помешать ему исполнить свой долг.
– Я буду скучать по тебе каждую ночь и каждый день, – поклялась она.
– Подумай о наших счастливых встречах. – Он как-то особенно нежно поцеловал ее. – Если я не вернусь, то знай: ты преобразила мою жизнь и вернула мне былую радость. Я завещаю тебе, если погибну, мое поместье на Сицилии. Пергамент у Самиры. Я хочу, чтобы ты проводила мою дочь домой, если не смогу сделать это сам. Обещаешь мне это, Роэз?
– Обещаю! Но больше всего хочу видеть тебя в моих объятиях.
– Я тоже. Бог милостив. Ты дорога мне, Роэз. Ты стоишь долгого путешествия в Англию, всех опасностей, которые нас подстерегали.
Самира знала, что у нее нет права давать советы Уиллу, тем более заставить изменить отношение к помолвке матери. И если Роэз и Джоанна могли попрощаться наедине, Самире оставалось довольствоваться несколькими торопливыми словами во внутреннем дворике. Обняв на прощанье Пирса и Элана, она подала руку Уиллу, который взял ее в свои и долго стоял, глядя на нее сверху вниз, словно хотел что-то сказать и не мог. В отличие от старших мужчин он не надел кольчуги. Уилл еще не был посвящен в рыцари, и титул его пока не был высочайше утвержден, поэтому у него имелся только меч оруженосца на перевязи, застегнутой поверх его синей шерстяной туники. Темный плащ он перекинул через руку.
– Спаси и сохрани вас Господь, милорд, – прошептала Самира.
– И тебя, миледи. – Он сжал ее руки.
Самира привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. Уилл успел повернуть голову, так что ее губы коснулись его губ… на мгновение оба застыли.
– Миледи, я выиграю любую битву ради вас, – поклялся Уилл. Он отпустил ее руки, накинул плащ на плечи и вскочил на коня. Подняв на прощание руку, Уилл направил лошадь к воротам замка.
Самира не могла вынести отъезда дорогих ей мужчин. Она кинулась в дом, торопясь уединиться в своей комнате, чтобы выплакаться в одиночестве, а не на глазах у посторонних.
ГЛАВА 23
Мужчины возвратились лишь в конце марта. С ними приехал Эмброуз, он и сообщил, что длившаяся почти двадцать лет гражданская война закончилась. Аббат объявил об этом, когда все уселись за стол отпраздновать их возвращение.