Жаклин Нейвин - Наследница из Гайд-Парка
– Он боится. – Триста остановилась рядом с Романом. – Роман, ты его испугал.
– Я знаю, – ответил Роман, на которого, однако, эти слова не произвели впечатления. Он продолжал смотреть на дверь.
– Ты же не собираешься ломать дверь? – крикнула Триста.
– Я могу, если он не выйдет по своей воле. Если тебя это беспокоит, тогда уходи, я не позволю, чтобы меня опять отталкивали.
Нэнси вскрикнула, когда Роман с силой налег на дверь и жалобно скрипнули петли.
– Выходите оттуда немедленно, молодой человек! – громко крикнул он. – Клянусь, я не побоюсь вас отшлепать.
– Роман!
– Не вмешивайся в это, Триста. – Когда он повернулся к двери, его голос был спокойным и властным. – Если он боится меня или ему не нравится живой отец и он предпочитает фантазию, тогда мы должны выяснить это сейчас, чтобы все стало понятно. Эндрю, если ты сейчас же не выйдешь, я сочту, что ты не хочешь слушаться...
Он замолчал, когда в дверном проеме появилось маленькое личико с большими, полными страха глазами.
– Ты можешь побежать за утешением, когда я закончу с тобой. А теперь ответь мне, малыш. Ты собирался убежать?
Эндрю открыл и закрыл рот, явно испуганный.
– Да, сэр, – наконец выдавил он.
Роман стиснул зубы.
– Я хочу узнать почему.
Эндрю перевел взгляд на Тристу.
– Не смотри на мать. Это я разговариваю с тобой.
Эндрю снова взглянул на высокую внушительную фигуру.
Было видно, как часто поднимается и опускается его маленькая грудь. Эндрю был готов разрыдаться.
– Ты кричал на тетю Грейс.
– Я знаю. Я был в это время слишком взволнован. Всю ночь я провел в розысках. Я боялся, что ты пропадешь ночью в этих болотах. От волнения я почти обезумел.
Эндрю часто заморгал.
– У нас захромала лошадь, – сказал он тонким голоском. – И нам пришлось идти домой пешком.
– Ты ушел от ответа. Ты собирался убежать?
Густые ресницы опустились, закрывая глаза. Эндрю молчал.
– Ответь мне, Эндрю. Ты хочешь убежать от меня... от нас? – Его тон смягчился, но остался требовательным. – Мне ты можешь говорить без страха. Я не буду наказывать тебя за то, что ты скажешь. Скажи мне. Почему ты хочешь покинуть Уайтторн?
– Я не хочу уходить! Ты заставил меня! – выпалил Эндрю. – Ты собирался меня отослать!
Роман в изумлении отпрянул:
– Отослать? С чего это пришло тебе в голову?
– Мама сказала, что мы переезжаем в Лондон. Я должен жить с дядей Дэвидом и тетей Люси.
– Что? – разинула рот Триста. – Эндрю, нет, это неправда. Ты неправильно понял.
Роман прервал ее:
– Я знаю, что мои слова тебе не понравятся, но ты так действительно думаешь. Ты хочешь жить с дядей Дэвидом. Но это невозможно. Та страницы твоей жизни закрыта, как бы ни было неприятно тебе об этом думать.
Эндрю икнул, и на его лице появилось смущение. Он с силой сжал губы.
Роман наконец понял, что мальчик хотел сказать.
– Ты думал, что я собираюсь тебя отослать. Это тебя расстроило. – Он какое-то время молчал с сосредоточенным лицом. – Могу тебя уверить, что ничего не может быть дальше от правды. Ты мой сын, Эндрю. Я никогда не отошлю тебя прочь.
Роман протянул руку, чтобы дотронуться до Эндрю, но тот поспешно отпрянул.
– Нравится тебе это или нет, – продолжал Роман, – но в твоих жилах течет моя кровь, и это мой темперамент настраивает сейчас тебя против меня. И на твоем лице – мои черты. Этот дом – твой дом, хоть он тебе и не нравится. Когда я умру, это будет твой дом, где будут твои дети. Это все твое, Эндрю, потому что... ты мой. И ничто, ничто не разлучит нас.
Эти слова успокоили мальчика. Настороженное выражение медленно исчезало с его лица. Крепко сжатый рот расслабился.
Опустившись на колени, Роман обнял мальчика за плечи:
– Знаешь, как я испугался, когда обнаружил твое отсутствие? Ведь с маленьким мальчиком, который оказался один на болотах, может случиться несчастье. Я знаю, как там опасно, я часто туда убегал, потому что ненавидел этот дом. Я устал, Эндрю, от своих напрасных попыток сделать этот дом таким, чтобы ты не хотел его покинуть.
Эндрю смотрел на него как зачарованный. Роман продолжал, глядя куда-то перед собой:
– Когда я ехал ночью, меня мучил вопрос: что я сделал неправильно, раз ты стал убегать из дома, как когда-то поступал я? Я пытался показать, что этот дом в тебе нуждается, но, похоже, ты никогда не понимал, что я люблю тебя.
– Ты любишь маму, – сказал Эндрю, но его голос был неровным, а губы дрожали. В глазах же была надежда.
– И тебя. И твоих братьев и сестер, которые будут после тебя. Как ты не можешь понять, как бесценен ты для меня?
Роман умолк. Навернувшиеся слезы жгли глаза. В горле застрял комок. Он попытался успокоиться, избавиться от нахлынувших чувств, но это не удавалось.
– Папа, – спросил Эндрю, его глаза стали большими от удивления и страха, – почему ты плачешь?
Покачав головой, Роман сказал ему:
– Я не плачу. Мужчины не должны плакать, даже когда им очень больно. – Он помолчал, затем взял маленькую ручку и прижал пальчики к своим губам. – Ну, возможно, иногда плачут от радости. Знаешь, я был очень напуган.
– Почему?
– Потому, – хрипло произнес он, – что боялся не увидеть тебя снова.
– И это сделало тебя таким печальным?
Роман кивнул:
– Да.
Эндрю посмотрел на заплаканную Тристу, потом снова на отца.
– Я не хочу уходить.
– Хорошо. Это очень хорошо. Потому что, знаешь ли, без тебя здесь ничего не получится, Эндрю. Ты нужен нам.
Эндрю долго молчал, обдумывая эти слова и глядя на своего отца – сильного, могучего отца, стоящего перед ним на коленях и целующего его руку с повлажневшими глазами. Он с удивлением и участием прикоснулся к слезам на обросшем щетиной лице.
А потом мальчик внезапно бросился вперед, обхватил тонкими ручками толстую шею Романа и крепко прижался к нему.
– Прости меня, папа. Прости!
Роман опустил лицо в шелковистые волосы сына. В его руках трепетало маленькое родное тельце.
– Ладно, ладно, – произнес он вполголоса и закрыл глаза, чтобы взять себя в руки.
– Я люблю тебя, папа. Я не хочу, чтобы ты или мама меня покидали.
– Ладно, – тихо произнес он. И в первый раз Роман обнял своего сына.
Глава 23
Роман хорошо знал свои слабости. Вот почему сразу после того, как все было улажено, он принялся за еду. Насытившись, он отправился спать, поскольку уже плохо соображал. Он не уходил отдел, а лишь набирался сил, чтобы их продолжить.
Триста любила говорить, что когда у него урчит желудок, то ворчит и он сам. Проснувшись, Роман также плотно позавтракал. После этого он рассудил, что можно приступить к следующей фазе сражения.
