Рэйчел Кейн - Принц Теней
Мне вдруг показалось, что в соборе наступила абсолютная тишина – ни единого звука, даже звенящее пение ребенка исчезло, я слышал только, как стучит кровь у меня в ушах. Меркуцио говорил об этом перед самой смертью… и ведьма – она тоже толковала о каком-то проклятье. «Любовь – это проклятье, Бен, любовь – это проклятье. Ты понимаешь?» Он так ждал, что я пойму его, – а я не понял, хотя думал, что понимаю.
– Меркуцио… – пробормотал я и резко вскочил. Розалина испуганно охнула и рукой сделала мне знак успокоиться. Я принял снова подобающую позу, сложив пальцы вместе.
– Меркуцио пытался предупредить нас. «Проклятие на оба ваши дома» – так он сказал.
– То есть на Монтекки и Капулетти сразу, – уточнила она.
Пришло время признаний: теперь это не могло повредить моей сестре, которая должна была ныне предстать перед иным, высшим судом.
– Вы знаете, что он считал вас виновницей смерти своего друга?
– Я знаю, но я здесь совершенно ни при чем. Конечно, я знала о них. Но никому ничего не говорила. – Ее голос упал до шепота, и мне пришлось приблизиться, чтобы расслышать: – Это ваша сестра. Я не хотела, чтобы вы узнали, что это сделала она – просто из злого умысла. Мне не хотелось, чтобы вы думали о ней плохо.
– Я давно знаю, – ответил я. – Она сама мне сказала. И еще она хвасталась мне, что специально сделала так, чтобы все думали на вас.
Мне пришлось снова сглотнуть – дурацкий ком так и стоял поперек горла.
Розалина слегка покачала головой, хотя я затруднился бы сказать, был ли это жест несогласия или печали.
– Она была совсем ребенком, – сказала она. – А детям свойственны беспечность и жестокость.
Веронику можно было назвать по-разному, но беспечной она точно не была. Но у меня не было сейчас желания спорить.
– Как это может нам помочь?
Розалина на мгновенье задумалась, а потом снова зашептала:
– Если кто-то наложил проклятие на виновную сторону, но при этом думал, что виновны Капулетти, а на самом деле виновны были Монтекки…
– …Значит, проклятие пало на оба дома, – подхватил я. – О боже, Меркуцио…
Он пытался предупредить меня. Находясь при смерти, он понял, что ошибался, и пытался признаться мне во всем – а я не понял.
– Но для того, чтобы наложить проклятие, нужно немножко больше, чем просто ненависть. Нужно…
– Нужна ведьма, – прошептала она в ответ. – А кормилица Джульетты сегодня как раз болтала что-то о том, что в Вероне поселилась одна такая ведьма и занимается колдовством. Молодая, миловидная ведьма, только недавно приехавшая в город. Мы должны отыскать ее, Бенволио, мы должны удостовериться, что проклятие снято.
– Я знаю ее, – признался я, перекрестился и поднялся на ноги. – Если это проклятие – оно будет снято. Обещаю.
Ее рука легко обвилась вокруг моей лодыжки, и я замер, не дыша и чувствуя, как предательски слабеют ноги. Было во всем этом что-то языческое, дикое – особенно когда на тебя смотрели прекрасные глаза Пречистой Девы.
– Осторожнее, – прошептала Розалина и отпустила меня. – Будьте очень осторожны, мой Принц Теней.
– И вы, – сказал я и повернулся.
Очень вовремя. Потому что именно таким образом я избежал ножа, который был направлен прямо мне в спину. Я сразу догадался, что это был нож Капулетти, хотя человек, который держал его в руке, был одет очень просто. Нож был острый, двойной закалки и даже на первый взгляд гораздо более дорогой, чем пристало нападавшему.
А незадачливый убийца отпрыгнул, потерял равновесие и, удивленный тем, что я избежал удара, бросился бежать. Я одним прыжком нагнал его, ударил его сзади под колени и бросил лицом вниз на мраморный пол, вырвав нож из его руки. Я придавил его коленями к полу и схватил за волосы, готовясь перерезать ему горло его же ножом, но…
…но сильная женская рука легла на мою руку, сжимавшую нож.
– Нет, – произнесла Розалина. – Не здесь. Не сейчас, умоляю вас. Здесь не место.
– Но он не был так деликатен и…
– Я боюсь за вашу душу, а не за его, – сказала она и быстро пошла прочь в сторону часовни Маззини.
Вся эта суматоха привлекла внимание моих охранников, которые, расталкивая прихожан, уже спешили к нам большими и, пожалуй, слишком шумными для подобного места шагами.
Я колебался довольно долго, а потом поднялся. Мне все еще хотелось убить его, причем жестоко, но я только передал нож Паоло, который тут же приторочил его к своему поясу.
– Это подарок, – произнес я и улыбнулся деланой улыбкой. – Капулетти прислали нам подарок.
– Ага, они очень щедры, – кивнул Паоло и рывком поставил убийцу на ноги: это оказался пожилой, тщедушный человек, который трясся от страха. Паоло встряхнул его, как терьер пойманную крысу: – И что с ним делать теперь?
– Отпустите его, – велел я.
– Отпустить?!
Я смотрел на Паоло в упор, и он в конце концов ухмыльнулся и разжал руки. Старик помчался прочь, натыкаясь на колонны и держась за них, чтобы не упасть, и выскочил за дверь, в пыльный, умирающий солнечный свет.
– Не могу понять, синьор: вы либо очень глупы, либо очень храбры, – сказал Паоло. – Но сдается мне, что вы мне нравитесь.
– Нет никакого проку в убийстве бедного крестьянина, который теперь даже не получит денег за мое убийство, – объяснил я. – Моя цель находится куда выше.
Его ухмылка стала шире и превратилась в дьявольский оскал, он хлопнул ладонью по спине одного из наемников.
– Я ваш человек, синьор! – сказал он, и остальные повторили это за ним, их грубые голоса звучали слишком громко в благоговейной тишине собора. Священник, который готовил алтарь для мессы, повернулся и бросил на нас недовольный взгляд, и я быстро увел своих людей в сумерки, окутавшие Верону.
Найти ведьму не представлялось мне сложной задачей: я, правда, не очень-то помнил свой путь с Меркуцио на руках, но Паоло принес факел и разгонял им сгущающуюся тьму, и в свете его я мог видеть ужасные кровавые следы, которые оставил за собой Меркуцио.
Эти кровавые следы привели меня прямо к ее двери.
Дверь ничем не отличалась от других дверей на этих узких улочках – сделанная из добротного, крепкого дерева, кое-где окованная железом. Паоло забарабанил в нее кулаками, и я, честно говоря, не ожидал, что она откроется… но она открылась, и на пороге возник… о нет, совсем не ведьма: на пороге возник не кто иной, как брат Лоренцо собственной персоной…
Он, казалось, был удивлен не меньше, чем я, щеки у него вспыхнули горячим румянцем, и он поспешно отвернулся.
– Молодой господин Бенволио, – сказал монах, пряча руки в рукава и принимая вид святоши. – Я думал, вы сейчас вместе со своей семьей оплакиваете потерю.
– Моя семья подождет, – проговорил я и протиснулся мимо него в узкий проход. Да, здесь была и кровать, сейчас уже с нее сняли окровавленную простыню и матрас, и сухие травы, которые свешивались длинными лентами с потолка и наполняли всю комнату густым, душным ароматом. И еще здесь пахло смертью. Незримый дух Меркуцио парил здесь.
