Бертрис Смолл - Память любви
Разразился настоящий ливень. Тяжелые капли барабанили по крыше. А в это время в стенах маленького монастыря, где недавно ночевали валлийцы с пленницами, шла тихая беседа. Ронуин, представившаяся племянницей аббатисы Гуинллиан, о чем-то серьезно толковала с матерью-настоятельницей. С ними сидела привратница, ожидавшая, пока ей дадут позволение говорить.
— У нас бывает не слишком много гостей, потому что наш монастырь расположен в стороне от больших дорог, — объясняла преподобная матушка, — но не так давно появились четверо мужчин и две женщины. Сестра Маргарет может рассказать более подробно.
Она кивнула привратнице, и та робко подняла глаза.
— Они назвали свои имена? — поинтересовалась Ронуин.
— Тот, кто был вождем, поведал, что с ним его сестра и ее служанка. Он вез их в замок брата, но я забыла, как его зовут. Женщины почти все время молчали, только утром госпожа попросила молиться за свою невестку Кэтрин и дала мне монетку, чего я так и не дождалась от мужчин.
— Помнишь, как она выглядела? — спросила Ронуин старушку.
— Молодая и красивая, с прекрасными голубыми глазами, и хотя голова была покрыта, одна прядь чудесного каштанового цвета все же падала на лоб. Обращалась женщина ко мне по-валлийски, но со странным выговором, словно это не ее родной язык. Лица служанки я почти не запомнила — она все время жалась к госпоже.
— Эта дама была похожа на моего спутника? — допытывалась Ронуин, подталкивая Рейфа вперед.
— Еще как! — воскликнула монахиня. — Да вы, господин, могли быть братом и сестрой!
— Так и есть. Мою сестру Кэтрин похитили. Уверены, что не слышали ни названия замка, ни имени его хозяина?
— Мне очень жаль, господин, но…
Лицо сестры Маргарет вдруг просветлело:
— Знаю только, что отсюда они поехали на север. Прямо на север.
— А что есть в том направлении? — оживился Рейф.
Маргарет пожала плечами.
— Только одна крепость, — сообщила настоятельница. — В двух днях пути отсюда, и ничего больше. Замок Эберфорт. И больше ничего, ни справа, ни слева, ни на много миль вперед.
— Кто хозяин замка? — вмешалась Ронуин.
— Рис ап-Даффид, госпожа.
Они провели ночь в странноприимном доме и пустились в путь на следующее утро.
— Нужно ехать в Ситрол, — решила Ронуин. — Я хочу потолковать с отцом, прежде чем прижать к стенке этого Риса ап-Даффида.
— Далеко мы от Ситрола? — поинтересовался Рейф.
— К вечеру будем там, — заверил Дьюи.
— Ты знаешь этого Риса, Дьюи? — спросила Ронуин.
— Слышал о нем, госпожа. Говорят, он человек честолюбивый и никогда не числился в друзьях вашего отца.
За весь день путешествия по зеленым холмам Уэльса они не встретили ни одной живой души. Наконец, когда солнце склонилось к западу, перед ними выросли угрюмые стены Ситрола.
— Я поеду вперед, посмотрю, все ли в порядке, — сказал Дьюи и послал коня рысью.
Ронуин и Рейф отвели коней в чащу и стали ждать сигнала. Услышав свист, они помчались в крепость. Ронуин в изумлении осмотрелась, поражаясь, как могла вынести суровую жизнь в неприютном месте.
— Добро пожаловать домой, Ронуин! — воскликнул Морган ап-Оуэн, снимая ее с седла. — Что привело тебя сюда?
— Мой отец уже здесь? — осведомилась она вместо ответа. — От поехал за ним несколько дней назад.
— Еще нет, но и От не показывался. Входите в зал. Кто этот парень, что сопровождает тебя?
— Мой муж, Рейф де Боло!
— А мне казалось, его зовут Эдвардом, — удивился Морган.
— Эдвард был моим первым мужем, но брак был расторгнут, и я вышла за его кузена Рейфа. Сестра же Рейфа стала женой Эдварда. Поэтому мы здесь. Несколько дней назад какие-то валлийцы перешли границу и похитили леди Кэтрин, приняв ее за меня. Очевидно, все дело в моем отце.
Нужно найти Кэтрин до того, как ее разоблачат и убьют. А для этого необходимо встретиться с ап-Граффидом в таком месте, где нас никто не увидит и не подслушает. Только он может объяснить, что происходит, друг мой.
— Понятно, — кивнул ее старый наставник. — Что ж, ничего не остается — только ждать.
Подали ужин, и все расселись за столом. Подростки быстро разносили хлеб, оленину и форель. Сначала мужчины стеснялись Ронуин, но вскоре поняли, что, хотя она и сильно переменилась, в душе осталась все той же девчонкой-сорванцом. В зале стало шумно: воины наперебой рассказывали Рейфу о ее детских проделках, и он от души хохотал.
— Думаю, — заметил Лаг ап-Баррис, — ты уже забыла воинские навыки. В конце концов, чего ждать от почтенной мамаши!
— Хочешь схватиться со мной, Лаг? — пропела она обманчиво-невинным голоском.
Тот вовремя заметил опасный блеск ее глаз.
— Нет. Ронуин, похоже, я ошибся.
— Ты хорошо меня обучил, — призналась она, и старый воин вспыхнул от удовольствия.
Подумать только: важная дама, а помнит простого солдата!
Старый волкодав приплелся и лег у ее ног.
— Это моя первая собака, — шепнула она Рейфу, гладя пса по голове.
— Расскажи о моем парне, — попросил повар Гвилим.
— Он вступил в орден бенедиктинцев в Шрусбери. Сейчас живет в аббатстве. Ты гордился бы им, Гвилим. Узнав, что меня похитили неверные в Святой Земле, Глинн отправился в Палестину и, последовав примеру менестреля короля Ричарда, принялся за поиски. Развлекал людей пением и музыкой, только первая песня всегда была на валлийском.
Спрашивал, не тут ли его сестра, и ждал ответа. Когда же наконец получил его, помог мне спастись.
Ронуин стала рассказывать о своих приключениях и причинах неудачи первого брака, а когда закончила, Морган ап-Оуэн негромко выразил общее мнение:
— Англичанин был не прав, женившись второй раз в такой неприличной спешке.
— Боялся умереть без наследников, — пожала плечами Ронуин, — и, кроме того, не ожидал, что я вернусь к нему.
Чудо, что мне удалось сбежать из Синнебара и найти свою истинную любовь, друзья мои. Больше я не питаю злобы к Эдварду и люблю его жену Кэтрин. Я должна найти ее, Морган! Она добрая, хорошая женщина и оставила в Хейвне двух сыновей. Младшего, совсем крошку, еще не отняли от материнской груди.
— Мы поможем вам, — заверил Морган. — Ты всегда можешь рассчитывать на воинов Ситрола.
Эту ночь они провели в зале, на старом тюфяке Ронуин, прижавшись друг к другу. Рейф ласкал груди жены, но она, замурлыкав от удовольствия, быстро опомнилась.
— Нельзя, — прошептала она.
— Почему? — пробормотал он, лизнув мочку ее уха.
— Неужели хочешь смутить вырастивших меня людей, позволив им слушать наши страстные стоны, Рейф?
Он положил ее руку на свою непокорную, затвердевшую, как камень, плоть.
— Ты у меня в большом долгу за это вынужденное целомудрие, леди, — объявил он, целуя ее в губы.
