Виктория Холт - Возлюбленная из Ричмонд-Хилл
Королева кивнула.
– Жители Челтенхема будут очень довольны.
– Теперь Челтенхем сможет соперничать с Брайтоном, – не унималась Фанни.
Брайтон ассоциировался в представлении королевы со всякими неприятностями.
«Неприятности… – подумала королева. – Кругом одни неприятности».
– Да, – произнесла она вслух. – Нам действительно пора уезжать из Челтенхема.
* * *Вернувшись в Сент-Джеймс, король продолжал вести себя странно. Это заметили его министры, поползли слухи. И достаточно быстро сплетни о состоянии короля просочились в газеты.
Королева попросила принести ей все газеты, выходящие в стране, мисс Берни собрала их и с тревогой смотрела, как Ее Величество внимательно читает одну газету за другой.
Одно из высказываний страшно рассердило королеву. Мисс Берни не осмелилась спросить, какое именно, а сама королева лишь сказала:
– Они ответят за это перед судом. Я им этого не спущу!
Фанни молча слушала и думала, что за то время, как она служит при дворе, королева переменилась. Она уже не так отстраняется от дел, да и смирения в ней поубавилось.
Внезапно королева передернула плечами.
– Зажгите свечу, мисс Берни, – велела она.
– Фанни выполнила приказ, и королева поднесла газету к горящей свече.
* * *Поведение короля становилось все более странным. В Кью он вышел под дождь и вернулся таким промокшим, что пришлось снять с него сапоги и вылить из них воду. В результате король переохладился, на теле опять выступила сыпь. Кроме того, он полюбил гулять один и мог часами расхаживать взад и вперед, разговаривая сам с собой и отбивая такт музыки, которую никто, кроме него, не слышал.
Однажды, катаясь вместе с королевой в карете, король приказал остановиться и, ухватившись за нижнюю ветку дуба, принялся ее трясти, словно чью-то руку. Когда же к нему подошел форейтор, король прогнал его, заявив, что беседует с королем Пруссии.
Собравшись затем на прогулку со старшей дочерью, король сел было в фаэтон, но тут же вышел и принялся отдавать приказания форейторам, затем снова сел и снова вылез… Это продолжалось довольно долго, причем король говорил, говорил без умолку, голос его становился все более сиплым, и наконец принцесса разрыдалась, выпрыгнула из экипажа и убежала в свою комнату.
Столь странное поведение монарха не могло дольше оставаться незамеченным.
Король явно был болен; многие считали, что ему недолго осталось жить. Слухи о происходящем дошли до принца, отдыхавшего в Брайтоне, и он примчался в Виндзор.
* * *По пути из Брайтона в Виндзор принц Уэльский размышлял об открывающихся перспективах. Если верить слухам, то отец действительно очень болен и стоит на краю могилы. А это означает, что в скором времени принц Уэльский сделается королем Англии!
Это была блестящая перспектива, однако принцу было как-то не по себе. Он сожалел о том, что в свое время не проявлял должной любви к отцу. Теперь, когда бедняга захворал, принц раскаивался в своей черствости. И все же это поистине блестящая перспектива! Он уже поговорил о своем будущем с Берком и Шериданом: беседуя с такими близкими друзьями и союзниками, ему не нужно было лицемерить. Они пришли в восторг при мысли о том, что начнется новая эпоха правления; и в глубине души принц тоже был в восторге от этого.
– Ваше Высочество, должно быть, захочет послать за Фоксом, – предположил Берк.
Шеридан тоже сказал, что без Фокса не обойтись, и принц с ними согласился, хотя и не без колебаний. Его смущала неприязнь Марии к Фоксу и то, что беднягу несправедливо ругали за его заявление в парламенте… однако принц понимал, что в столь критический момент Фокс им действительно нужен.
– Я понятия не имею, где он сейчас, – продолжал Берк. – Наверное, в Италии. Но я думаю, Ваше Высочество согласится, что нельзя терять ни минуты, ведь может пройти несколько недель, пока мы его отыщем.
Принц согласился, и поиски Фокса начались.
О, да, действительно, перспектива была блестящая! Фокс будет одним из лидеров партии вигов, пользующейся поддержкой принца, который вот-вот станет королем. И хотя Фокс заявил перед отъездом, что ему опротивела английская политика, хотя он уверял, что не желает слышать о том, что происходит в английском парламенте, и не желал читать ни газет, ни писем, это известие заставит его вернуться на родину!
Приехав в Виндзор, принц сразу же пошел к королеве.
Он поцеловал ей руку и, заглянув в глаза, моментально заметил перемену. Да, конечно, королева очень волновалась, но это была уже не та кроткая женщина, которую он привык видеть: в ней появилось даже нечто похожее на воинственность.
– Хорошо, что вы приехали, – сказала она.
– Я должен немедленно повидаться с докторами! – воскликнул принц. – Пусть дадут мне подробный отчет о состоянии Его Величества.
«Он уже воображает себя королем, – подумала королева. – Но до этого еще дело не дошло».
– Прошу вас, будьте сдержанней, а то как бы король не догадался о том, что вы примчались сюда сломя голову, поскольку вам не терпится усесться вместо него на трон.
– Мадам, – холодно произнес принц, – можете не сомневаться, хорошие манеры не позволят мне выйти за рамки приличий.
– Я надеюсь, – вздохнула королева. – Вы будете шокированы, увидев его. Он очень изменился внешне. И голос у него теперь другой. Его Величество постоянно говорит… он говорит без умолку, пока не охрипнет и совсем не потеряет голос. На висках выступили жилки, а глаза похожи на желе из черной смородины.
Принц отрывисто спросил:
– Чем он болен? Это все держится в такой тайне! Кто его пользует?
– Сэр Джордж Бейкер, он всегда лечил короля.
– Бейкер – старый дурак! Сам король однажды назвал его старой бабой.
– Зато на него можно положиться.
– Я пришлю к нему своего доктора.
«О, да, – подумала королева. – Он уже считает нас своими подданными. Но этому не бывать! Ему придется считаться со мной».
Что это на нее вдруг нашло? Ведь Георг – ее любимый сын…
* * *Принц разыскал своего брата Фредерика, который тоже приехал в Виндзор.
– Ты же с ним повидался, – сказал принц Уэльский Фредерику. – Ну, и каково твое мнение?
– Да, он и вправду серьезно болен. Ты должен быть поблизости, Георг. Он ведет себя так странно! Разумеется, наша мать пыталась скрыть его болезнь, но теперь это уже невозможно.
– Она стала совершенно другой. Я никогда ее такой не видел.
– Наша мать больше не рожает детей. Наверное, все дело в этом. Она не одобряет твоей жизни, Георг.
– А я – ее. Фредерик рассмеялся.
– Так и возникают раздоры в семье. Хотя нас этим не удивишь. У нас это семейная традиция.
