Лоретта Чейз - Лорд Безупречность
Она спокойно и сдержанно рассказала, что дала Ратборну две недели на размышления.
Известие тоже не вызвало заметной реакции.
– Уверена, что за две недели вам и другим членам семьи удастся объяснить ему ошибку.
– Думаю, ничего не получится, – возразил Харгейт.
– Разумеется, сможете, – заверила Батшеба. – Лорд Ратборн так привязан к близким! Но существует и еще одно важное обстоятельство: что бы ни говорил виконт, уверена, что и парламентская деятельность, и филантропия доставляют ему огромное удовлетворение. Без этих сторон жизни он будет скучать. Ваш сын – хороший человек, лорд Харгейт. Он не бездельник и не распутник, как многие, и сможет принести Англии огромную пользу. Перед ним открывается благородная карьера. Он знает это. Необходимо лишь напомнить – пока меня не будет рядом. Я целиком и полностью рассчитываю на ваше влияние, сэр. Все твердят, что вы – один из самых могущественных людей Англии. Две недели – вполне достаточный срок, чтобы вернуть сына на путь истины.
– Сомневаюсь, – возразил лорд Харгейт. – Но вот он идет. Сейчас проверим, чего стоит мое хваленое могущество.
Батшеба обернулась. По аллее стремительно шагал Ратборн. Он был без шляпы, и октябрьский ветер нещадно трепал темные кудри. Как только виконт подошел ближе, стало заметно, что шейный платок повязан криво, а одна из пуговиц на сюртуке не застегнута.
– Надеюсь, вы не думали, что он не сможет предугадать ваш следующий шаг, – произнес Харгейт. – Бенедикт – опытный политик. Больше того, он всегда интересовался сыщиками.
– Что, миссис Уингейт опять решила меня бросить? – обратился Бенедикт к отцу. – Леди только и делает, что бросает меня и прощается навсегда. Видишь ли, таким способом она выражает привязанность. А еще любит похищать мой бумажник и одежду.
– Всего лишь хотела успокоить графа, – попыталась оправдаться Батшеба. – Ведь ясно, что он всю ночь глаз не сомкнул.
– А все потому, что вместе с сообщниками осуществлял план заговора, – пояснил Ратборн.
– Какого заговора? – не поняла Батшеба.
– Милая девочка, ты же происходишь из рода завзятых мошенников и лжецов, – снисходительно произнес Ратборн. – Так неужели не можешь распознать откровенное надувательство?
Батшеба ничего не понимала и не подозревала подвоха.
Перевела взгляд с Бенедикта на лорда Харгейта.
«Можно подумать, на лице отца отразятся мысли, – сказал себе Бенедикт. – С таким же успехом она могла обратиться за разъяснением к руинам за спиной. Могла попытаться отгадать, о чем думает кирпич».
– Прекрасно понимаю, что недавняя сцена на террасе была всего лишь мистификацией, – произнес Бенедикт ровным голосом, хотя в душе кипел от злости и возмущения. – Однако никак не могу взять в толк, зачем и для чего. Неужели вы, отец, вместе с Мандевиллом и Нортвиком затеяли всю эту канитель лишь для того, чтобы поскорее избавиться от Батшебы? Следовало бы понять, что в этом нет ни малейшей необходимости. Она и так намерена отпустить меня на свободу.
– Полагаю, мои умственные способности пока находятся в приличном состоянии, – спокойно возразил отец. Сложив руки за спиной, спустился к озеру и принялся невозмутимо созерцать противоположный берег.
Батшеба недоуменно взглянула на Ратборна. В ответ тот лишь пожал плечами. Оба подошли к лорду Харгейту.
Молчание тянулось долго.
Бенедикт терпеливо выжидал, не нарушая тишины ни вопросом, ни замечанием. Отец был мастером манипуляции, так что пытаться перехватить инициативу не имело смысла.
Чирикали птички. Ветер совсем по-осеннему шелестел в куче сметенных с аллеи листьев.
Выдержав паузу до предела, лорд Харгейт наконец; заговорил:
– Вы ошиблись, миссис Уингейт. Я приехал в Трогмортон с крупной суммой денег, а также с драгоценностями, которые пожертвовали супруга и мать. Мы собирались щедро заплатить вам, а взамен попросить уехать навсегда. Именно это я и собирался сделать вчера, когда вы появились в кабинете. Правда, уже тогда стало ясно, что ситуация гораздо серьезнее, чем можно было бы предположить.
– К этому времени вы уже поняли, что Батшеба совсем не такова, какой вы ожидали ее увидеть, – вставил Бенедикт.
– В том-то и дело, – согласился отец. – Никогда в жизни мне не было так трудно сохранить прославленную выдержку, как в тот момент, когда миссис Уингейт предложила освободить тебя и потребовала выкуп в двадцать фунтов. Не могу дождаться, когда расскажу об этом твоей бабушке. – Граф слегка улыбнулся.
Однако улыбка тут же исчезла, и он продолжал:
– Всегда мечтал о дочерях, миссис Уингейт, потому что сыновья – бесконечный источник неприятностей.
«Только не я!» – едва не воскликнул Бенедикт совсем по-детски. Почему отец всегда и во всем винил именно его?
– Ты постоянно это говоришь, – произнес он вслух. – И считаю, что несправедливо. В последний раз я доставлял тебе неприятности еще в детстве.
Здесь он вспомнил случай в Оксфорде, потом еще один.
– Ну, во всяком случае, до того, как достиг совершеннолетия.
– Сыновья, миссис Уингейт, – бесконечный источник разного рода неприятностей, – непреклонно повторил упрямый отец. – Старший очень долго оставался несчастным.
Если бы лорд Харгейт заявил, что старший сын – пришелец с луны, Бенедикт удивился бы куда меньше.
Больше того, само слово «удивление» совершенно не подходило для описания тех чувств, которые он сейчас испытывал. Мир неожиданно перевернулся. Бенедикт зажмурился. Потом открыл глаза и вновь зажмурился.
Отец внимательно смотрел непроницаемыми бездонными янтарными глазами.
– Раньше ты всегда был полон невероятных идей, – вновь заговорил он. – Провоцировал братьев на самые дерзкие выходки. Постоянно смеялся. Твоего смеха я не слышал уже несколько лет.
– Но я смеюсь, – возразил Бенедикт. – Это неправда.
– Смеется, – подтвердила Батшеба. – Сама и видела, и слышала. А не так давно даже испугалась, что от смеха с ним что-нибудь случится.
– Это вы вернули ему способность смеяться, – уверенно заявил лорд Харгейт. – Я приехал сюда и вновь увидел в глазах сына огонь. И счастье. Мой старший совсем не глуп. Никогда не был так падок на женщин, как некоторые из его братьев. Умен и наблюдателен. Сумеет распознать алчность и двуличие. И все же я нервничал и переживал. Ведь даже самые умные, самые мудрые из мужчин способны фатально ошибаться в отношении женщин. Но вот вы явились с невероятной историей о том, что устали от него и за двадцать фунтов готовы уехать. А потом явился и сам Бенедикт – через окно, и здесь стало соверщенно ясно, что участники умопомрачительной сцены до смешного влюблены друг в друга. Как жаль, что эту лирическую комедию не видела моя жена. Она нашла бы ее очаровательной. Во всяком случае, я постарался как можно красноречивее описать события в письме.
