Лиза Клейпас - Любовник леди Софии
София кивнула, чувствуя, как слезы жгут ей глаза.
— Сколько раз я должен доказывать мою любовь к тебе? — Лицо Росса было искажено неподдельной яростью. — Я когда-нибудь упрекал тебя в чем-то? Когда-либо бывал несправедлив к тебе?
— Нет.
— В таком случае когда же ты научишься мне доверять?
— Я доверяю тебе, — хрипло произнесла она, — но страх потерять тебя оказался сильнее.
— Ты потеряешь меня только в том случае, если будешь мне лгать.
София растерянно заморгала. Неужели он хочет сказать, что…
— Выходит, что для меня все потеряно? — робко спросила она. — Я уже потеряла тебя?
Вид у Росса был сердитый — лоб нахмурен, губы поджаты.
— Нет, я пока еще здесь, — мрачно пошутил он.
София почувствовала, что вот-вот расплачется.
— Если ты хочешь, чтобы я осталась с тобой, — произнесла она трясущимися губами, — обещаю, что больше никогда не буду тебе лгать.
— Что ж, приятное разнообразие, буду этому только рад, — произнес он довольно холодно.
— И еще… у меня не будет от тебя никаких секретов…
— Что ж, неплохая идея.
София поняла, что Росс дает ей последний шанс, и все ее существо наполнилось надеждой. Нет, он, конечно, на нее зол, но он готов дать ей возможность доказать свою любовь и верность. И существует одна-единственная причина, почему он готов пойти на этот риск.
В комнате стоял полумрак; в неярком вечернем свете очертания лондонских шпилей и крыш казались нечеткими, какими-то изломанными. София медленно подошла к мужу и положила ему на грудь руки, ощущая, как колотится сердце в его груди. Росс весь напрягся, но не отпрянул, не отвел ее рук.
— Спасибо тебе, — прошептала София.
— За что? — спросил он. Лицо его по-прежнему оставалось непроницаемым.
— За то, что любишь меня.
Она сказала эти слова и тотчас почувствовала, как на мгновение сердце замерло в его груди. И тогда неожиданно до нее дошло, что до сих пор Росс ни разу не признался ей в своих чувствах, да что там ей, даже себе самому. Она заглянула ему в глаза и увидела в них гнев… а еще желание, которое он был не в силах скрыть.
Ей был известен только один способ умиротворить мужа, вселить в его сердце уверенность, пролить бальзам на его страдающую душу.
Вопросительно глядя ему в глаза, она потянулась, чтобы обнять Росса за шею. Ее дрожащие пальцы принялись развязывать ему галстук. София так сосредоточилась на этом занятии, будто в этот момент не было для нее ничего важнее. Вскоре узел ослаб, и она потянула за черный шелк, все еще теплый от соприкосновения с его шеей. Росс стоял не шелохнувшись, словно высеченный из мрамора, растерянный и серьезный одновременно. Неужели она и впрямь думает, будто любовные утехи способны решить любую проблему? Однако то, с какой настойчивостью София взялась за дело, свидетельствовало о том, что она намерена ему что-то продемонстрировать.
Она раздевала его медленно — сначала сняла с него сюртук, затем жилет, рубашку. Потом опустилась на колени, чтобы расстегнуть пряжки на туфлях.
— София, — промолвил он.
— Позволь мне, — прошептала она.
Выпрямившись, она пробежала пальцами по густым темным завиткам на его груди, ощущая жар, что исходил от его кожи. Затем пальцы нащупали его соски. Нежными круговыми движениями она принялась их ласкать, пока они не напряглись и не затвердели. Прильнув ближе, она прикоснулась к одному из них языком, словно пробуя на вкус. Затем се рука скользнула вниз, туда, где под тонким сукном панталон ощущалась его вздыбленная плоть, и Росс не смог сдержать стона.
София подняла глаза:
— Ты раскаиваешься в том, что любишь меня?
— Нет, — произнес он хрипло.
Он заставил себя стоять неподвижно, однако вскоре ее тонкие пальцы проникли ему за пояс.
— Я хочу, чтобы ты кое-что знал, — сказала София, расстегивая верхнюю пуговицу. — Я в твоей власти, Росс, ты же никогда до конца не будешь в моей. Я люблю тебя.
При этих ее словах по его телу пробежала дрожь.
— Я люблю тебя, — повторила София, берясь за четвертую пуговицу.
Она методично вела сражение с застежкой его панталон и в конце концов одержала победу. Взяв обеими руками напряженную плоть, она принялась поглаживать ее. Росс судорожно втянул в себя воздух. Страсть нарастала в нем с каждым новым мгновением, обжигая своим пламенем тело.
София опустила голову, пока ее лицо не оказалось почти вплотную с его мужским органом.
— Довольно, — выдавил из себя Росс. — Боже, я больше не могу…
— Скажи мне, что я должна сделать, — прошептала она, почти касаясь губами его напряженной плоти.
Даже если в нем еще и оставались последние капли самообладания, то они испарились без следа. Задыхаясь, Росс сказал ей, что делать, и дрожащими руками обхватил ее голову.
— Работай языком… а теперь возьми в рот, поглубже, насколько получится… о Боже!
Рвение Софии доставить мужу удовольствие с лихвой компенсировало недостаток опыта. Она с готовностью делала то, о чем Элинор не могла даже помыслить, — она ласкала его вздыбленную плоть, ласкала губами, языком, дарила ему тепло своего рта. Росс опустился на колени и принялся срывать с нее одежду. София даже усмехнулась такому животному нетерпению. Ей ничего не оставалось, как помочь ему. Его рот тем временем жадно впился ей в губы.
Наконец она предстала перед ним во всей наготе, и из его груди вырвался примитивный звук удовлетворения. Подхватив ее на руки, он отнес ее на кровать и, быстро освободившись от остатков одежды, лег к ней в постель. Изнемогая от страсти, они бурно ласкали друг друга, словно объятые белым пламенем. Потом вконец обессиленная София перевернулась и легла на Росса сверху, положив голову на грудь. Он крепко прижал ее к себе. Его губы нежно прикоснулись к ее разгоряченному виску.
— Мне все равно, кто он, твой брат. Пусть он будет хоть сам дьявол во плоти. Я люблю тебя, люблю каждую клеточку твоего тела. Я не могу без тебя. Я люблю тебя так, что мне невыносима даже мысль о том, что нашей любви может что-то помешать.
Он почувствовал, как она прильнула к нему своим гибким усталым телом.
— Но нам ничто не мешает, ни сейчас, ни вообще.
Росс раздвинул ноги, чтобы она могла сесть. На какое-то мгновение предмет его мужской гордости снова ожил, ударившись ему о живот. Умиротворенно вздохнув, Росс заложил за голову руки и в задумчивости посмотрел на жену.
— София, — прошептал он. — Боюсь, я ничем не могу помочь Джентри. Не в моей власти спасти его от петли. Кроме того, признаться честно, я не слишком к этому стремлюсь. Мне трудно закрывать глаза на его преступления, пусть он даже твой брат. Более того, я почти уверен: его уже не спасет ничто. Уж слишком много на его совести преступлений.
