Жюльетта Бенцони - На перекрестке больших дорог
– Пьер, – прошептала она, – я не хотела причинить вам боль.
– Вы здесь ни при чем.
Снова наступила гнетущая тишина, потом все так же, не оборачиваясь, он спросил:
– Что будете делать?
– Уеду. Вернусь туда и скажу всем, что я не изменилась, что по-прежнему его жена…
– Ну а потом? Потом вы упрячете себя в этих горах и будете дожидаться смерти?
– Нет… Потом я вырву Арно из этого проклятого лепрозория, куда я позволила ему уйти, и увезу его в отдаленное тихое место и там останусь с ним до…
Ужас заставил вздрогнуть Пьера. Он обратил к ней встревоженный взгляд.
– Вы не можете так поступить… У вас есть сын, вы не имеете права на такое жестокое самоубийство…
– Жизнь без него – вот мое самоубийство… Я исполнила свой долг. Монсальви вновь стали теми, кем должны быть по праву. Ла Тремуй повержен в прах. Теперь я могу позаботиться и о себе, и о нем…
Она подошла к двери, открыла ее. Там ждал паж. Уже на пороге Катрин обернулась. Стоя у окна, Пьер жестом пожал ей руки.
– Катрин, – умолял он, – вернитесь!
Она покачала головой и нежно улыбнулась ему:
– Нет, Пьер… Забудьте меня. Так будет лучше…
Затем, словно боясь растрогать его и снова услышать этот голос, умевший с такой опасностью волновать ее, она повернулась и бегом спустилась с лестницы.
Когда она выходила во двор, охотники, трубя изо всех сил в рожки, въезжали под арку ворот. Среди них она видела короля, а рядом с ним худую фигуру Бернара д'Арманьяка, который весело смеялся. Двор наполнился шумной, веселой жизнью. Прибежали несколько дам, другие смотрели, свесившись в окна, и обменивались веселыми шутками с охотниками. Раздавались крики, взрывы хохота. Но на этот раз у Катрин не было желания быть вместе с ними. Арно снова завладел ею. Между ней и этими людьми пролегал ров, настолько глубокий, что она не могла перейти через него. Только одна рука могла вернуть ее в этот мир, но она не имела ни права, ни возможности на такой шаг. Да, в конце концов, это не имело никакого значения. Ей следовало идти туда, где ее ждала судьба, и она теперь спешила возвратиться к своим.
* * *На следующее утро Катрин прощалась с королем, после того как получила согласие на отъезд у королевы Марии, не понимавшей, почему она спешит покинуть двор.
– Дорогая, вы только недавно приехали. Вы уже устали от нас?
– Нет, мадам, но я скучаю по моему сыну и должна вернуться в Монсальви.
– Тогда езжайте. Но возвращайтесь вместе с ребенком, как только это станет возможным. Вы останетесь моей почетной дамой, а дофину скоро потребуется паж.
Карл VII имел примерно такой же разговор с молодой женщиной и в конце добавил:
– Очень красивая женщина редкость, а вы хотите уехать от нас. Что вас притягивает в Оверни?
– Это прекрасное место, сир, и вам бы Овернь понравилась. Меня тянет туда из-за сына и, да простит меня Ваше Величество, руин Монсальви.
Король наморщил лоб, но тут же морщинки расправились, и он улыбнулся:
– И вы в душе чувствуете себя строительницей? Прекрасно, госпожа Катрин! Мне нравится, когда красивая женщина решительна и обладает энергией. Но… скажите, что же будет с моим другом Пьером де Брезе? Вы рассчитываете увезти его с собой? Хочу вас предупредить, что мне он очень нужен…
Катрин выпрямилась, но опустила глаза, пытаясь побороть смущение: она еще не совсем избавилась от ласкового сна, и имя Пьера по-прежнему болезненно воспринималось ею.
– Я не беру его с собой, сир. Сеньор де Брезе показал себя преданным другом, настоящим шевалье. Но у него своя жизнь, а у меня своя. Его зовут сражения, а я должна поднять дом.
Карл VII не был лишен проницательности. По легкой дрожи в ее голосе он понял, что между ними случилась размолвка, и не стал ее больше задерживать.
– Время разрешает многие вопросы, моя дорогая… Одно время я думал, что мы скоро будем праздновать помолвку, но, кажется, я ошибся. И все же, госпожа Катрин, позвольте королю дать вам совет. Не торопитесь… и ничего не разрушайте. Я вам уже сказал, время меняет людей: и мужчин, и женщин. Плохо, если в один прекрасный день вы будете жалеть.
Тронутая этой королевской заботой, Катрин встала на колени, чтобы поцеловать протянутую руку Карла. Улыбнувшись ему, она сказала:
– Я не буду жалеть, но я глубоко признательна Вашему Величеству за доброту. Я этого не забуду.
И он в ответ улыбнулся ей с застенчивостью, которую всегда испытывал перед красивыми женщинами.
– Возможно, когда-нибудь я приеду в Овернь, – сказал он мечтательно. – А теперь езжайте, графиня де Монсальви, выполняйте свой долг. Знайте только, что вашему королю жаль вас отпускать, и он надеется вас увидеть в ближайшем будущем, и что вы заслужили его уважение.
Он ушел, оставив Катрин стоять на коленях посреди огромного зала, охраняемого неподвижными стражниками. Она слышала, как замирают его шаги, и медленно поднялась. Она чувствовала себя не такой грустной. Карл говорил с ней не просто как с женщиной, а как с одним из своих капитанов, как раньше говорил с Арно, и она этим гордилась. Осталось попрощаться с королевой Иоландой. Катрин немедленно отправилась к ней и уже приготовилась в третий раз давать те же объяснения. Но королеве они не понадобились. Владычица четырех королевств обняла ее и сказала:
– Вы правильно поступаете. Другого решения я от вас и не ждала. Юный Брезе вам не пара, потому что он… еще молод.
– Если вы так думали, мадам, почему же ничего не сказали мне?
– Потому что речь шла о вашей жизни, моя красавица, и никто не имеет права управлять чужой судьбой. Даже… старая королева. Возвращайтесь в вашу Овернь. Работы хватает: нам нужно теперь объединять это замечательное, но разрозненное королевство. В провинции нужны такие люди, как Монсальви. Люди, подобные вам, моя дорогая, они как горы в нашей стране: их истощают, но они не разрушаются! А вообще-то… я не хотела бы вас потерять навсегда.
Иоланда поманила к себе рукой Анну де Бюэй, которая по обыкновению вышивала, сидя в углу.
– Дайте мне шкатулку из слоновой кости.
Когда Анна принесла шкатулку, королева опустила туда свои тонкие длинные пальцы и вытащила замечательный перстень с изумрудом, на котором был выгравирован ее герб. Она передала его смущенной Катрин.
– Эмир Саладан некогда дал этот изумруд одному из моих предков, который спас ему жизнь, не зная, впрочем, кто он такой. Он отдал его выгравировать… Храните изумруд, Катрин, в память обо мне, о моей дружбе и признательности. Благодаря вам мы наконец будем управлять Францией, король и я.
Катрин сжала в дрожащей руке драгоценность, потом встала на колени и поцеловала руку королевы.
– Мадам… Такой подарок! Я даже не знаю, что сказать.
