Джудит Макнот - Уитни, любимая
Она бормотала еще что-то, чувствуя себя глупенькой деревенской простушкой, однако не могла противиться искушению остановиться, чтобы получше разглядеть не столько карету, сколько чудесную четверку серых коней с белыми гривами и хвостами, нетерпеливо перебиравших ногами и вскидывавших головы, горя желанием поскорее тронуться в путь.
– Вам они нравятся? – поинтересовался Клейтон, помогая ей сесть и сам устраиваясь рядом.
– Нравятся? – повторила Уитни, откидывая капюшон и застенчиво улыбаясь. – Да я никогда не видела таких прекрасных животных!
Клейтон слегка обнял ее за плечи.
– В таком случае они ваши.
– Нет, я не могу их принять. Правда не могу.
– Теперь вы намереваетесь лишить меня удовольствия дарить вам подарки? – мягко осведомился он. – Поверьте, ничто не обрадовало меня больше, чем возможность заплатить за ваши туалеты и драгоценности, пусть даже и без вашего ведома.
Немного успокоенная его благодушно-веселым настроением, Уитни задала вопрос, который прежде боялась высказать вслух:
– Сколько вы заплатили за меня отцу?
Дружелюбная атмосфера мгновенно рассеялась.
– Даже если вы не захотите мне ни в чем уступить, по крайней мере сделайте одолжение, прекратите упорствовать в этом глупом убеждении считать себя чем-то вроде моего приобретения!
Но теперь, когда она наконец высказала все и к тому же навлекла на себя его гнев, Уитни желала добиться ответа.
– Сколько? – упрямо повторила она.
– Сто тысяч фунтов, – поколебавшись, холодно бросил Клейтон.
Уитни отшатнулась, как от удара. Никогда, даже в самом буйном воображении, не представляла она подобной суммы – жалованье лакея составляло всего тридцать – сорок фунтов в год. Если она и Пол будут экономить до конца жизни, отказывая себе во всем, все равно никогда не смогут выплатить такой огромный долг. Теперь она всем сердцем жалела о том, что вообще затронула эту тему. Она не хотела, чтобы вечер был испорчен: сегодня их первый и последний бал вместе, и пусть он будет без привычных ссор и баталий. Ей вдруг почему-то стало жаль расставаться с Клейтоном.
Отчаянно пытаясь вернуть прежнее веселое настроение, Уитни небрежно заметила:
– В этом случае вы просто глупец, милорд герцог.
Клейтон швырнул перчатки на сиденье и выпрямился.
– В самом деле? – протянул он свысока, стараясь, чтобы голос звучал как можно более оскорбительно. – Почему же, мадам?
– Потому, – кокетливо сообщила Уитни, – что, по моему мнению, вам не стоило позволять ему выманить у вас хотя бы шиллинг сверх девяноста девяти тысяч.
Ошеломленный взгляд Клейтона остановился на ее лице, на улыбающихся губах, и тут он, откинув голову, рассмеялся низким гортанным смехом, согревшим сердце Уитни.
– Когда мужчина решает добыть сокровище, – хмыкнул он, притягивая ее к себе и чуть улыбаясь, – не стоит спорить из-за нескольких фунтов.
В экипаже воцарилось молчание, продолжавшееся до тех пор, пока веселые искорки в его глазах не сменились медленно разгоравшимся пламенем. Глаза заблестели расплавленным серебром. Их взгляд словно держал ее в невидимом плену, и когда Клейтон медленно наклонил голову, Уитни не отстранилась.
– Я хочу тебя! – выдохнул он, впившись в ее губы жгучим, безумно-сладострастным поцелуем, мгновенно лишившим ее разума.
Особняк Ратерфорда сверкал огнями. Длинная аллея, ведущая к нему, была запружена экипажами, неспешно продвигавшимися к парадным дверям. Из карет выходили дамы в переливающихся всеми красками нарядах и мужчины в вечерних костюмах. Каждый экипаж встречали лакеи с пылающими факелами и провожали гостей по ступенькам крыльца к самому входу.
Не прошло и получаса, как Уитни и Клейтон уже вошли в просторный холл, где очередной слуга в ливрее взял у них плащи, и они начали подниматься по широкой, устланной ковром лестнице, уставленной по обеим сторонам огромными букетами белых орхидей в высоких серебряных вазах.
Завернув за угол, они очутились на балконе, и Уитни остановилась, чтобы полюбоваться живописной сценой, открывшейся глазам. Ее первый лондонский бал! И последний.
Гости переходили от одной компании к другой, весело смеясь и громко беседуя. Гигантские хрустальные люстры переливались всеми цветами радуги, ослепительный калейдоскоп роскошных нарядов отражался снова и снова в зеркальных стенах, поднимавшихся на два этажа.
– Готовы? – шепнул Клейтон, по-хозяйски кладя ее руку на сгиб своей и пытаясь увлечь Уитни к еще одной, на этот раз винтовой лестнице, ведущей с балкона в бальную залу.
Уитни, все это время исподтишка искавшая взглядом Ники, внезапно сообразила, что все собравшиеся в зале начали поднимать головы, чтобы получше рассмотреть их обоих, и в смущении отпрянула, охваченная чем-то вроде паники под обстрелом десятков любопытных взоров. Шум голосов начал постепенно стихать, пока не превратился в негромкий шепоток, но тут же вновь стал почти оглушающим. В душе девушки зародилось весьма неприятное, приводящее в ужас ощущение того, что все гости либо говорят о них, либо пытаются получше рассмотреть. Какая-то дама, увидев Клейтона, немедленно поспешила к высокому представительному мужчине. Тот торопливо обернулся и, выбравшись из окружения что-то доказывавших ему джентльменов, направился к балкону, где стояли Клейтон и Уитни.
– Все глазеют на нас, – боязливо прошептала девушка.
Однако Клейтон, совершенно безразличный к вызванной им суматохе, перевел взгляд на прелестное запрокинутое личико Уитни.
– Вижу, – сухо бросил он как раз в тот момент, когда представительный мужчина, по-видимому, хозяин дома, одолел последнюю ступеньку.
– Клейтон! – рассмеялся Маркус Ратерфорд. – Где тебя, черт побери, носило? Я уже начал верить слухам о том, что ты вообще исчез с лица земли.
Уитни молча слушала, как мужчины, бывшие, по всей вероятности, близкими друзьями, обменивались приветствиями. Лорд Ратерфорд оказался красивым мужчиной лет тридцати семи, с проницательными голубыми глазами, которые неожиданно впились взглядом в ее лицо, изучая его с неподдельным восхищением.
– А кто, позвольте спросить, это неотразимое создание рядом с вами? – осведомился он. – Должен ли я представиться ей по всем правилам?
Нерешительно покосившись в сторону Клейтона, Уитни, к своему удивлению, обнаружила, что тот взирает на нее с нескрываемой гордостью.
– Уитни, – начал он, – позвольте представить вам моего друга, лорда Маркуса Ратерфорда. – И, окинув многозначительным взглядом ладошку Уитни, которую хозяин дома по-прежнему крепко сжимал в своей, лениво процедил: – Маркус, будь добр убрать руки от моей будущей жены, мисс Уитни Стоун.
