Мэгги Дэвис - Аметистовый венец
В ее глазах набухли слезы. Ничто из всего этого не могло осуществиться. Она забыла, каким жестоким он бывает порою. Неужели Сенред вернулся только для того, чтобы подразнить ее несбыточной мечтой?
Он внимательно за ней наблюдал.
– Милая Констанс, у тебя нет никаких причин обливаться слезами. Не плачь, заклинаю тебя Иисусом.
Она выпрямилась, подняла подбородок:
– Я не плачу.
Со стороны замка к ним мчалась полным галопом колонна рыцарей Морле, возглавляемая их новым командиром Лонспре. Саксонские рыцари, стоявшие на дороге на коленях перед мостом, даже не шелохнулись.
Подскакав как можно ближе, Лонспре поднял руку и крикнул:
– Миледи! Мы уже здесь!
Сенред улыбнулся своей обычной насмешливой улыбкой.
– Они не двинутся с места, даже если твои рыцари изрубят их на куски. Так они обучены. Точно так же обучен и я. Пойми, Констанс, я пытался жить по-другому, но в глубине души я такой же дикарь, как и они. Смотри!
Он занес меч над головой Глессена, который, все еще стоя на коленях, держал корону в руках.
– Графиня, я намерен снести ему голову за то, что он посмел напасть на тебя и твоих дочерей.
Прежде чем он успел нанести смертельный удар, графиня бросилась к нему и схватила его за руку.
– О Пречистая Мария! Нет!
Сенред еще держал меч высоко в воздухе. Предводитель саксонских рыцарей по-прежнему не двигался, стоически ожидая решения своей участи.
– Нет?
– Умоляю тебя всеми святыми, не убивай его! – воскликнула Констанс.
Глядя на всех этих коленопреклоненных рыцарей, она испытывала ощущение, будто сходит с ума.
– Я не хочу, чтобы ты кого-нибудь убивал. А этот рыцарь – сильный, молодой еще мужчина. Если ты хочешь непременно покарать его, разжалуй его в вилланы и отправь работать на поля.
Он опустил меч.
– Разжаловать его в вилланы?
– Да. – Господи, что с ним такое? Она увидела, что Лонспре на своем боевом коне едет к ней мимо коленопреклоненных рыцарей, и взмахнула рукой, чтобы он остановился.
Сенред воткнул меч в землю.
– Дорогая графиня, ты хочешь, чтобы я отправил трудиться на полях знаменитого крестоносца Зигурда Глессена? И на чьих же, интересно, полях? На моих?
В полном отчаянии Констанс кивнула. Она была совершенно уверена, что он возвратится в Германию. Этот человек, стоящий перед ней, как никто другой, подвластен своей судьбе. Она всегда ощущала в нем какую-то тайну, особую силу, пыл и высокомерие, никак не подобающие простому жонглеру. А она-то думала, что он расстрига-монах или какой-нибудь опозорившийся рыцарь.
– Я знаю, что ты… будешь хорошо править своим герцогством. – Ее голос упал до шепота. Как же она была слепа, что так долго обманывалась в нем! – У тебя будет цивилизованный двор. Ты будешь устраивать музыкальные концерты, балы, ведь ты разбираешься в этом как никто другой. К тому же ты образован и хорошо знаешь простой народ, ибо жил среди него…
Он быстро шагнул вперед, обвил руками ее талию, крепко прижал к себе.
– Констанс, поцелуй меня!
Когда его губы слились с ее губами, она готова была разрыдаться. Расстаться с ним было свыше ее сил. Но в его поцелуе было такое тепло, такая нежность, такое сильное желание, что у нее закружилась голова и смешались все мысли.
Когда Констанс открыла глаза, он ласково сказал:
– Если я и поеду в Саксонию, то только с тобой. За тобой я и пришел сюда, Констанс. Неужели ты могла предположить что-нибудь другое? – Перехватив ее взгляд, он добавил: – Подумай, что король Генрих ни за что не оставит тебя в покое, для этого ты слишком красива и богата. Да и мои родственники тоже будут настаивать, чтобы я женился, они уже наверняка приготовили для меня богатый выбор девственниц. Однако для меня существуешь только ты и никто больше. – Помолчав, он добавил более спокойным тоном: – Я получил хороший урок в любви, Констанс. Настоящая любовь преодолевает все препятствия, она непобедима. До встречи с тобой я этого не понимал. Но теперь я наконец знаю, что ты моя душа, моя жизнь. Только когда ты со мной, я счастлив.
– Сенред!..
– Нет, я скажу тебе обо всем этом позднее. Пока же мне достаточно знать, что ты любишь меня. – Его ясные голубые глаза с глубокой нежностью смотрели на нее. – Ты ведь любишь меня? Так ты сама сказала. Или ты солгала?
Она посмотрела на него:
– Нет, не солгала.
– Хорошо. – Он улыбнулся. – Я сначала представлю тебя императору, а потом отвезу в Саксонию, где ты будешь править моими подданными. Ты так хорошо умеешь вести счетные книги. И еще тебе придется иметь дело с моим дядей. Ты даже не представляешь себе, как Лотар будет ненавидеть тебя.
– Миледи, – крикнул ничего не понимающий Лонспре, – я должен схватить этого негодяя?
Констанс покачала головой:
– Ты, наверное, шутишь. Тут нет никакого негодяя.
Сенред усмехнулся.
– Подумай как следует, женщина. До сих пор ты видела меня только с хорошей стороны, но я не всегда разыгрываю этакого доброго рождественского шута или фермера Джека. – Он бросил длинный меч на землю, схватил ее за талию и закружил, оторвав от земли. – Поехали со мной, Констанс. Поверь, тебе не придется жалеть о своих богатствах. Даже еще до того, как стать герцогом Саксонским, я был куда богаче тебя. Единственно, в чем я нуждаюсь, так это в тебе. Без тебя я ни за что не вернусь в Германию.
Констанс неуверенно улыбнулась. Но она уже достаточно хорошо знала его, чтобы понимать, когда он говорит всерьез.
– Опусти меня, пожалуйста. На нас все смотрят.
– Скажи еще раз, что любишь меня.
– Да, люблю тебя. – Она поймала удивленный взгляд Оди. – Опусти меня.
Он поставил Констанс на ноги. В это время грум подвел ее кобылу.
– Итак, для начала мы возвращаемся в Морле?
Она кивнула. Сенред посадил Оди на ее пони, и в следующий миг саксонские рыцари поднялись, звеня шпорами и гремя доспехами.
Он повернулся ко все еще стоящему на коленях рыцарю и принял из его рук аметистовый венец.
– Тогда я отправлюсь в твои владения в подобающем виде.
Сенред водрузил массивный венец на свою голову, поправил его и обернулся к Констанс.
Даже в этой невзрачной одежде он выглядел царственно. Всех поразили его высокая статная фигура, величественная осанка, блеск лучистых глаз и, как влитая, сидевшая на его голове корона. Из рядов рыцарей Морле раздались изумленные восклицания.
– Поехали, – сказал он Констанс.
Он наложил одну ладонь на другую и помог ей подняться в седло. Ее плащ слегка откинулся назад, и она заметила его быстрый взгляд на ее располневшую талию, удивленно поднятые брови. Но ничего не сказал, лишь улыбнулся.
Устраиваясь поудобнее в седле, Констанс думала, что ей предстоит сделать так много, а она даже не знает, с чего начать. Как она может поехать в Саксонию, если через три дня должна состояться ее свадьба с Томасом Моршолдом?
